– О, Стефани Кляйн, волосы у вас прекрасные. – Говорила она до ужаса странно – будто проглотила какую-то южанку с тягучим выговором. – Потрясающие кудри. – Она схватила меня за локон, притянула его к носу и глубоко вдохнула. – Пре. Крас. Ные. – Рот у нее был как у марионетки, все лицо шевелилось, когда она говорила – как будто голова держалась на шарнире. – У Софи тоже чудесные кудри. У вас отличные гены, девочки. Жду не дождусь, когда эта парочка родит мне внуков. Мы с мужем просто обожаем Софи.
Я не знала, что ответить, но внезапно мне захотелось стиснуть ее в объятиях. Возможно, подействовал ее голос или обезоруживающе непринужденная манера речи, но свекровь Софи пришлась мне по душе.
– Правда-правда, дорогая. Пока наш Уильям не познакомился с Софи, мы были так от него далеки! Мне захотелось одолжить у нее тени. Мне захотелось получить все, что она могла мне дать.
– Она настоящее благословение, правда, благословение Божие. Ему так повезло, что он нашел ее. Нам всем, знаете ли, повезло.
Я не знала. Я не подозревала, что такие женщины бывают.
Мне казалось, все свекрови подобны персонажам этих ужасных анекдотов. Моя-то уж точно им соответствовала. Мать Гэйба, Ромина Розен, никому никогда не любила уступать, так что даже стереотипам она следовала с удвоенным рвением. Ни одна женщина не полюбит свою свекровь, если та стремится ее контролировать, осуждать и вмешиваться, а Ромина была на этот счет большая специалистка и не переставала совершенствоваться. Если она и умела что-то делать хорошо, так это ненавидеть.
Все звали Ромину Розен «Ром» – так она требовала:
– Зовите меня просто Ром.
Эту фразу она всегда произносила одинаково, чуть наклонив голову, сопровождая свои слова кивком. Потом она презрительно смеялась, разинув рот и даже не пытаясь прикрыть его рукой. Она смеялась по любому поводу, не вкладывая в это никаких эмоций.
– Ну да, Ром, – повторяла она громко, будто с иностранцем разговаривала. – Ром, как напиток. Ну, знаете, ямайский. – Можно подумать, кроме нее никто никогда про ром не слышал.
Да, она любила покрывать свои оскорбления сладенькой глазурью и надеяться, что я все это проглочу. Когда у нас с Гэйбом были проблемы, она советовала мне не торопиться замуж, а «поиграть в семью подольше».
– Куда спешить, Стефани?
Спешить? К тому времени мы с Гэйбом были обручены и прожили вместе уже полтора года.
– Знаешь, у жены врача одинокая жизнь. Он не сможет стать для тебя опорой в жизни.
Я всегда воспринимала это как независимость, а не как одиночество. А «в семью» я играла, когда мне было четыре года. Запомни это, ты, вонючка.