В то время, как муж воевал, его жена мужественно боролась за жизнь своих домочадцев и поддерживала боевой дух защитников Уорша. Особенно тяжёлым для неё и её супруга стал 1264 год, когда он, ненадолго заехав в замок, вынужден был около месяца провести вместе с семьёй в донжоне, мужественно защищая своё баронство. Всё это закончилось сожжением Мерроу, потерей урожая — и появлением на свет Жанны.
Когда его баронство снова было в состоянии прокормить большую семью, её у Уоршела уже не было: из восьми детей к тому моменту в живых остались только сын и две дочери. Сына он лишился пару лет назад, Жанна до сих пор жила с ним, другая, замужняя, дочь, уехав вслед за мужем на юг, к этому времени была уже мертва, не сумев родить мужу наследника. Судьба ее была трагична: умная, одаренная от природы, она сначала никак не могла забеременеть. После паломничества по святым местам Эрменграда, наконец зачала ребенка, но выносить не сумела. Через год у нее родилась дочка, но сына по-прежнему не было.
Жизнь Эрменграды оборвалась неожиданно и трагически: она вместе с малолетней дочерью попала в заложницы к промышлявшему разбоем безземельному рыцарю, у которого были старые счеты с семьей ее мужа. Супруг Эрменграды согласился заплатить выкуп, но, получив деньги, рыцарь не сдержал слова, фактически обретя женщину и ее дочку на смерть, бросив их посреди пустоши без еды и средств передвижения. С его точки зрения, договор был выполнен, женщина была свободна.
Не стоит и говорить, что после этого всякие отношения с зятем были порваны раз и навсегда. По словам барона Уоршела, его дочь была не из тех, кто умирает без покаяния и чьи кости достаются на потеху диким зверям, будто какое-то безродное отродье, а посему ее супруг, заботам которого она была вверена, нанес ему кровную обиду.
А ведь этим браком он хотел многого достичь. Ее муж, конечно, всегда был ничтожеством, зато его внуки стали бы первоклассным товаром на брачном рынке.
Оставалось надеяться, что она гордо держала голову перед смертью, а не поддалась известной женской слабости. В первые месяцы после ее кончины, когда он изредка думал о ней, барон живо представлял, как его дочь презрительно процедила вслед удаляющимся всадникам: "Собаки, вы не достойны того знака, что носите на груди! Дьявол уже пометил вас, и ваше лицемерие пред лицом Господа не спасет вас. Покайтесь же, грешники!" и бросила им в спины комья влажной земли. Джеральд не сомневался, что уста ее не промолвили ни слова пощады; это сознание немного подсластило пилюлю несбывшихся матримониальных надежд.