— Был бы, если бы 30 фунтов в год имел. А так, будь ты хоть семи пядей во лбу, сидел бы в придорожной канаве и ножичком по глоткам чиркал. Кто тебе, дурак набитый, сказал, что раньше господа лошадей чистили? Они, если и были пажами, то не при сеньорах, а при их жёнах, — рассмеялся стражник. — А ты и уши развесил!
— Вот ты тут все о господах говоришь, жалеешь их, — продолжал он, — а о нас и не вспомнишь. Нам ведь в стократ тяжелее, мы же для сеньоров падаль… Сколько нас порезали, порубили — и не считал никто! Да и кто считать-то станет? Повезло тому, на ком в бою окажется капелина, так хоть можно попытаться душу Богу не отдать. А я? Случись что, быстро копыта отброшу…
— Так купи себе капелину и не причитай, как баба!
— Это я баба? Да я вот этими руками зверей давил — а ты баба… Купи… Легко тебе говорить, при деньгах то!
— Ладно, кончай! Все уши прожужжал своей капелиной! Рассказал бы что-нибудь занятное.
— О рыцарях и дамах, что ли? Знаю я, любишь ты слушать у камелька об их житье-бытье. Что, рыцарем стать мечтаешь, благородным себя мнишь? Очухайся! Ты есть и будешь слуга, хоть ты и кичишься своей матерью. Что, не так, что ли?
— Так, — печально протянул Оливер.
— Э, да ты совсем раскис! Эля хочешь? — неожиданно предложил он. — У меня тут немного припрятано.
— Нет, пожалуй. Я лучше пойду.
Оруженосец начал медленно спускаться вниз. Несмотря на незавидное происхождение и кучу тумаков, щедро раздаваемых судьбой, он вырос мечтателем. Когда Оливер был моложе, он любил ночью забираться на сеновал и раздумывать о том, что было бы, если бы… Но, как известно, "бы" не бывает, поэтому Оливер так и оставался Оливером, а не сэром Оливером. Тем не менее, он частенько тайком подслушивал разговоры сеньоров и нередко ставил себя на их место. Но, несмотря на восхищение рыцарством вообще, Оливер не скупился на презрительные шуточки в адрес сеньоров. Правда, был один человек, о котором он даже боялся подумать дурно; он одновременно боялся и искренне уважал его, испытывая необъятное чувство благодарности за то, что тот, не взирая на то, что Оливер был безродным бастардом, возвёл его в почётную должность оруженосца. Этот человек был графом Роландом Норинстаном. Неожиданное повышение до статуса оруженосца лишь укрепило это странное, но вполне понятное для слуг и тех, кто в силу обстоятельств, жил и мыслил, как они, чувство подобострастного уважения, основанного на привычке подчиняться, заниженной самооценке и страхе. Но именно из этого неестественного уважения проистекала бескорыстная преданность к сеньору.