Люди хотя бы могут поднести к губам друга зеркало — у него не было и этого. Было только отчаянье, тупое беспросветное отчаянье, которое вампир не мог выразить словами.
Когда он нашел ее, кожа Ульрики уже заиндевала, покрылась трупными пятнами — яд быстро расползался по телу. Возлюбленная лежала на боку, скрючившись, вытянув одну руку вперед. По-прежнему прекрасная, по-прежнему восхищавшая блеском своих волос — и отпугивавшая оскалом смерти, поцеловавшей ее побелевшие губы.
Кровь Ульрики блестела на примятой траве; он измазал ею лицо, растер ее по ладоням… Холодная кровь, остекленевшие глаза, остановившееся сердце.
В порыве надежды на чудо, вампир прильнул к губам Ульрики, попытавшись влить в нее частичку своих жизненных сил — но у заговоренных серебряных наконечников нет противоядия.
Труп стремительно разлагался, от него пахло прелой листвой.
Ульрика — всего лишь прах, отныне он остался один.
Эйдан слышал, как она звала на помощь, прибежал так быстро, как смог, но не успел, охотники уже сделали свое дело. Он искал их, метался по лесу, как раненый дикий зверь, в бессильной ярости оставляя зарубки от клыков на деревьях, но они взяли с собой жреца, вампир не мог подойти к ним и кружил, кружил, кружил, вбирая в себя их запах.
Потом он вернулся к Ульрике, лег рядом и долго-долго плакал, пугая своим воем лесных обитателей. Эйдану казалось, что он бы провыть так всю оставшуюся бесконечную жизнь. Бесконечную… Пока голод изнутри не разрушит тело, медленно, мучительно, постепенно. Он заслужил это, он не уберег ее.
Как, как они выследили ее? Они же всегда работали чисто, не оставляли следов.
Ульрика не была новичком, она сама могла бы многому научить окрестных вампиров. Только благодаря ее стараниям они пережили трудные времена, когда люди нанимали охотников для ночных облав. Люди такие наивные, полагают, будто вампиры не посмеют навестить их днем! Этим и пользовалась Ульрика, да и сам Эйдан пару раз убивал при свете солнца. Разумеется, они избегали горячих весенних и летних лучей, от остальных же прекрасно защищали волосы и одежда. Такие, как Ульрика, заманивавшие жертв при помощи женских чар, в солнечные дни мазали лицо специальным кремом; у любой уважающей себя вампирши был свой состав. И вот теперь баночка с кремом осталась, а Ульрики уже не было.
Говорил же он ей: не стоит так часто бывать в деревне!
Внутри него образовалась пустота, которую нечем было заполнить.
Эйдан собственными руками вырыл в могилу в мягкой осенней земле, трудился с особым упорством, пытаясь заглушить огонь, сжигавший внутренности.