И это «что-то» двигалось и смотрело на Елену живыми красными глазами.
— Говорит Аолекос Киссандра Миносос Первый, служба безопасности полетов. Хоть мы и сомневаемся, что с вами, представитель гонеров, можно будет заключить выгодные сделки, мы все равно рады приветствовать вас. Сейчас вам передадут номер коридора для захода на посадку и место в доках. Желаем вам приятного ночедня. Райя.
Иногда можно услышать утверждение, что мы, телади, не обладаем художественным даром. Не слушайте их, коллеги. Каким же образом мы смогли бы достичь такой финансовой мощи во Вселенной, если бы не умели искусно применять наши способности?
Бомандрола Сизифшюс Нианделей Восьмой, руководитель отдела реализации фондовой биржи
Быстрым шагом он преодолел последние метры коридора. Точно напротив входа в стеклянный туннель, ведущий к яхте, он обнаружил несколько маленьких магазинчиков, которые раньше как-то не заметил. Магазины находились прямо в стене станции, а за их витринами, созданными из какой-то жужжащей энергии, как на шведском столе были выложены странные вещи.
На вывеске над лавкой, которая находилась ближе других к Нопилею, было написано: «Игинара коммьюникейшнз и современное волшебство», то есть специализированная торговля электроникой.
А рядом с лавкой находилось кафе под названием «Тупик Профита». Тупик Профита? Нопилей задумался. Это какой-то каламбур, где обыгрывается название самой станции Пик Профита? Арендатор кафе наверняка не был телади! Он решил, что позже обязательно зайдет в кафе, потому что этот нелепый юмор ему понравился и даже пощекотал его чешуйчатый гребень.
Третья и последняя лавка из тех, что находились недалеко от «Счастья Наяны», называлась просто — «Сувениры Эбелона». Следуя интуитивному влечению, Нопилей подошел поближе к витрине.
Здесь тоже располагались странные вещи: скребок для чешуи в форме станции; управляемый снаряд длиной в руку, который гораздо больше подходил лавке с электроникой, но затерялся здесь, вероятно, из-за своей безвкусной ярко-желтой окраски; почтовые открытки с изображением райского островного архипелага Хила-Амбриель на Дезолуме VII, сделанным с высоты птичьего полета; две жутких керамических фигурки — нэцке, одна страшней другой; невзрачный квадратный швеллер, окрашенный в серый цвет; странно изогнутый пузатенький прибор с длинной шеей, натянутыми проводами и с надписью по-аргонски «Ги/та/ра». Тут воображение Нопилея зашло в тупик.
Но то, что в конце концов привлекло к себе его внимание и больше уже не отпускало, была скульптура, вполовину ниже и уже, чем странный аргонский предмет, и которая в принципе не представляла нечто конкретное. Она стояла на темно-зеленой подставке, изменяла цвет и форму с едва заметной скоростью, как большой яркий кусок резины, который никак не может решиться, в каком же образе ему застыть.