В очередной раз махнув на Ворончихина рукой, прекращаю разговор, понимая, что все мои доводы бесполезны. Казаки смеются:
— Что с него взять? Маньяк…
Ворончихин был хорошим бойцом, но никудышным солдатом. И не смотря на это, мы прошли с ним вместе по всему боевому пути нашего батальона, и он не раз действовал в экстремальных ситуациях чётко и слаженно, проявлял смекалку, в которой часто проглядывался присущий ему юмор.
После почти недельного нашего стояния в Орехово, командование приняло решение вывезти нас из села на помывку в баню в «гарнизон» — так называемый палаточный городок частей и подразделений, раскинутый в поле между Ачхой-Мартаном и Катыр-Юртом. В баню уезжали взводами попеременно, дабы не оголять позиции, но мы приняли решение оставить в занимаемом нами доме двух казаков, одним из которых был Ворончихин, для присмотра за взводным имуществом. Вовка, как настоящий охотник, был готов искупаться на свежем воздухе, нагрев воды на костре.
В этот же день в село заходило подразделение Внутренних войск. Выезжая из Орехово, мы, оборванные и закопчённые, с достоинством, но в тоже время и с некоторой завистью смотрели на новенькую технику и хорошее обмундирование.
Останавливаемся у головной машины, спрашиваю у офицера:
— Где командир?
Офицер неопределённо машет рукой, мы выдвигаемся дальше и вскоре находим командирскую машину. Представляюсь:
— Я - командир взвода…Мы это село уже несколько дней держим, а нас свои же каждый день штурмуют…Будете заходить в село — не стреляйте, там боевиков нет, на позициях — казаки…
Командир в знак согласия кивает головой. Едем дальше, колонна тронулась с места, змеёй вползая на центральную улицу разгромленного села.
Уже при подъезде к «гарнизону» слышим в Орехово автоматные очереди. Казаки возмущаются:
— Ну попросили же по человечески…Зачем они палят?
— С испугу, не иначе…
Уже потом, со слов Ворончихина, мы узнали все подробности «штурма». Страху у солдат-срочников и впрямь было не мало, продвигались они по улицам в касках, бронежилетах, с оружием на изготовку, и начинали палить на любой подозрительный шум.
Вечером мы от души смеялись над рассказом Маньяка, удивляясь Вовкиной бесшабашности.
— Гляжу, «вованы» крадутся по нашей улице, прячутся за «броню». А мы только что разделись догола. Выхожу им навстречу, как есть, и говорю: «Вы куда, мужики?»
Можно было представить реакцию солдатиков, близкую к шоку, когда они увидели на совершенно пустой улице разбитого в пух и прах села голого человека с тазиком в руке, небольшого роста, щуплого, заросшего щетиной, который не боялся их и шёл им на встречу.