Многие солдаты и офицеры понимали, что ничего необычного не происходит — это ведёт профилактическую работу по территории противника гаубичная батарея.
Неизвестно кто и почему скорректировал стрельбу левее, положив снаряды прямо по реке, а затем ещё левее, рядом с дорогой, туда, где отдыхали люди…
Результат мог оказаться более плачевным. Потери колонны были небольшие — легкораненый офицер и тяжелораненый «срочник». А горечь от всего этого осталась, поскольку свои пострадали от своих же…
Намного страшнее глупой и ставшей трагичной случайности и даже разгильдяйства безразличие, когда забота только о себе самом заслоняет необходимость прийти на помощь тому, кто оказался в беде. Показательным был пример, когда бойцы нашей разведки, пробегая на единственной батальонной БМП от Шали к Беною, в полунейтральном Сержень-Юрт с удивлением обнаружили сломанный и поэтому отставший от своей колонны «ГАЗ-66», со всех сторон окружённый угрюмыми молодыми чеченцами в количестве не меньше тридцати. Водитель-срочник, с лицом, белым, как стена, вцепился в баранку; окаменевший в страхе и растерянности, не имея под рукой автомата, он был не в состоянии что-либо предпринять, а в кузове сладким сном, не зная об опасности, спали ещё два безоружных солдата. Выяснилось, что полчаса назад сломавшийся «Урал» аккуратно объехали все машины колонны, оставив мальчишку в состоянии ужаса один на один с проблемой. И ведь сделано это было его боевыми товарищами и отцами-командирами не специально, объясняли бы потом, что вышло «по запарке», а ведь результат мог быть плачевным: при лучшем раскладе, они были обречены на рабский труд в плену, при худшем — боевики отрезали бы им головы перед объективом видеокамеры.
Приведённые выше случаи не свидетельствуют о духе враждебности внутри группировки. Всё это было, скорее, проявлением неразберихи, отсутствия связи между подразделениями и внутри подразделений, а также, как было уже сказано, элементарным разгильдяйством.
Но далеко не братские чувства испытывали все мы, оказавшиеся на мятежной территории, ко всем тем, кто жил по принципу: «кому война, а кому мать родная».
Кем были для нас члены российского правительства, являвшиеся акционерами тех грозненских предприятий, рядом с которыми гибли наши товарищи в марте 1996 года? Или же неизвестные нам «жирные коты» в погонах, которые делали деньги на войне, продавая и покупая нашу с вами жизнь и смерть? Или же вроде бы как своя, «отечественная», пресса, поливающая ушатами грязи всех тех, кто решил защищать Россию здесь, на её окраинах? Кем были для нас те, кого ещё вчера называли мы нашими братьями по казачьей судьбе и по оружию, и кто сегодня стал дезертиром, проклинаемый нами?