У старого комода Леонидов задержался. Потому что увидел фотографию. На фотографии был улыбающийся блондин. Алексей понял, что это хозяин дома, тот самый Павел Клишин. Не удержался, взял в руки фотографию, невольно почувствовав зависть: «Да, хорош!»
Даже если Павел Клишин был просто очень фотогеничен, этого уже хватило бы с лихвой для того, чтобы позировать для обложек женских журналов. Его лицо притягивало к себе, словно магнит. Магнетический взгляд синих глаз парализовывал волю. Хотелось в них утонуть и хотя бы в смерти почувствовать блаженство полного обладания. Павел был ярким блондином, а если уж вдаваться в поэтические сравнения, волосы его были золотыми, губы алыми, зубы белыми, и вообще, весь он был такой же, как джентльмен с рекламного плаката зубной пасты. Чистенький, внушающий доверие и желание обязательно эту самую пасту купить.
Тут же, на комоде, лежали и другие фотографии. Поскольку Михин его сразу не остановил, Алексей взял всю пачку. Быстро перебрав ее, пришел в уныние. На большинстве фотографий рядом с писателем были женщины. Женщины и еще раз женщины: разных мастей, возрастов, объемов груди и бедер и в количестве достаточном, чтобы Леонидов понял — следствию придется туго.
«Похоже, это был не человек, а толстенный любовный роман! При таких-то физических данных! В плавках тут его нигде нет?»
На южных фотографиях Клишин был и в плавках, и даже в очень откровенных. Потому что скрывать физические недостатки ему не было нужды: у него почти не было этих самых недостатков. Строен, тонок в талии, но с плечами широкими, как и полагается настоящему мужчине. Брюшной пресс и плечевой пояс наводили на мысль о регулярных занятиях в тренажерном зале. Участки его кожи, не защищенные одеждой, радовали взор изумительным золотистым загаром, который бывает только у натуральных блондинов. «Южный» Клишин походил на спелый персик. Аппетитный, сочный, покрытый золотистым пушком. Так и хотелось его съесть.
«Черт его знает, зачем он писатель? Нижнее белье бы лучше по телевизору рекламировал, или презервативы! Бывает же такое!» — мелькнула мысль, пока Михин вставал из-за стола, чтобы отобрать фотографии.
— Ох, и долго же вам придется устанавливать, ху из ху здесь! — позлорадствовал Алексей. — Запаритесь, бедняжки!
Очутившись в кухне, он еще раз бросил взгляд на мертвое тело: смерть съела с лица яркие краски, а значит и составляющие суть его редкой фотогеничности и физической привлекательности. Желтое, синее, алое, белое… Клишин подурнел. Лежал на полу серый, тусклый и стало заметно, что рот у него великоват, нос не слишком-то ровный, лоб чересчур выпуклый, а глаза не очень-то и большие.