– Чуму хотел заныкать, падла! – вызверился Главшпан.
Под пинками «малолеток» Звягницев сумел перевернуться на живот и, обхватив руками голову, переждать побои.
– Стой, кодляк, старика лупить не западло? – окликнул «малолеток» молодой глуховатый басок.
Звягинцев приподнял голову: на тропе стоял невысокий, коренастый парень, по прозвищу Якут, но Звягинцеву было известно и его настоящее имя: Владимир Ворава.
Он «приземлился» в БУРе не больше года назад и с первого дня работал поваром в лагерной столовке. Тех, кто корячится на подсобных работах в зонах, зовут «придурками», но Якута сразу зауважали, к тому же он оказался отменным доктором, по-лагерному – лепилой. К весне, когда блатной барак поголовно засопливел от сифилиса и лагерный врач Артур Наседкин объявил забастовку до подвоза лекарств, Якут вызвался помочь и стал лечить бубоны и застарелые язвы ртутью из градусников.
– Кто лечит ртутью, тот почти Бог! – повторял потрясенный Наседкин мудрость своего античного коллеги. Наседкин был взят еще «по делу врачей» за эксперименты с этой самой ртутью и ввиду общественной опасности своего деяния и оставался бессрочным сидельцем, вроде Звягинцева.
Ртуть Якут смешивал со слюной, и, по мнению зэков, целила не ртуть, а это «брение земное», и за Якутом ходила целая очередь с просьбой «плюнуть и растереть». Наседкин называл этот способ целительства «контактным методом» и, забросив медицинские справочники, погрузился в изучение феномена.
Абверовцы не могли нарадоваться на «ценный кадр». В руках у Якута все «горело», и в свою смену он обходился вовсе без помощников, а по вечерам даже устраивал небольшие концерты – стучал в вычищенные донца котлов, извлекая малиновые и сиреневые звоны. Дальше больше: шаманским звоном своих котлов Якут стал исцелять тяжкие стадии туберкулеза, и опешивший от нового чуда Наседкин стал посылать к нему тубиков из гнилого барака, списанных к тому времени со всех счетов. Да и самого дока Якут ухитрился вылечить от куриной слепоты. «Сый в глаза… все Божья роса», – загадочно посоветовал он, и Наседкин не замедлил последовать этому совету, хотя первоначально Якут имел в виду совсем другое. Он владел неким особым шифровальным ключом: сначала раскладывал слова на смысловые кирпичики, потом нумеровал, а после новой упорядоченной сборки слово или поговорка раскрывали свой настоящий смысл.
На зоне традиционно ненавидят и всячески гнобят фреев и выскочек, но за Якутом даже блатные признали наличие Божьей искры и негласно признали «положняком». Однако лагерное погоняло дали обычное, по самой броской примете; его раскосый прищур решил дело. Мягкий взгляд Якута напоминал взгляд ребенка: ласково вопрошающий и знающий так много, что Звягинцев робел и терялся перед этим молодым парнем.