- Господин Витворт, не забыли ли вы прежней Марты?
Балы и приемы кончались шумными выходками Петра, настоящим буйством, которое впоследствии выливалось в сильнейшие приступы головной боли. Только она могла его успокоить, он слушал только ее. Она как будто гипнотизировала разгулявшегося царя. С ночными оргиями, диким пьянством она боролось всеми силами. А наряду с женскими качествами, которыми она так умело пользовалась, она обладала настоящей мужской энергией. После свадьбы она почувствовала особый прилив сил, она - императрица и должна быть достойна этого высокого звания.
Но она никогда не повышала голос на Петра, и не потому, что боялась его, она не боялась его никогда, даже в периоды его необузданной ярости. Она знала, что даже когда он пьян настолько, что может избить лучшего друга, как это не раз случалось и с Ягужинским, и с Гордоном, да и Алексашке Меншикову доставалось от пьяного Петра, - она знала, что лучше всего на него действует ее мягкий тихий голос, когда она говорит ему: "Пора домой, батюшка..." Он, на удивление всем окружающим, становился кротким, как овечка, и покорно следовал за ней.
В редкие дни разлуки она любила перечитывать его письма к ней, полные нежности и веселья. В них не было высокопарных слов и благородных фраз, супруги этого не любили. Себя в письмах Петр называл "стариком", а ее "Катеринушкой", "другом сердечным". Маленького Петра - "шишенькой". Его письма не пылают огнем, но светятся тихим и ровным светом. Ни одной резкой ноты, и всегда - желание увидеть как можно скорее любимую женщину и подругу, товарища, с которым чувствуешь себя хорошо. Он "ждет не дождется, когда ее увидит", пишет Петр в 1708 году, "потому что скучно без нея, и некому посмотреть за его бельем". Она отвечает царю, что он, наверное, в ее отсутствие плохо причесан. Он пишет, что она угадала, но пусть приезжает, тогда найдется старый гребень, чтобы привести дело в порядок. А пока он посылает ей свои волосы. "Я здесь остригся и хотя неприятно будет, однако ж обрезанные свои волосищи посылаю к тебе".
"Катеринушка, друг мой, здравствуй! Посылаю презент тебе - часы новой моды: для пыли внутри стекла, да печатку... больше за скоростию достать не мог, ибо в Дрездене только один день был".
"Катеринушка, друг мой сердешнинкой, здравствуй. Посылаю к тебе кружево на фантанжу (головной убор. - Е.Л.), и на агажанты (манжеты на груди и рукавах. - Е.Л.), а понеже здесь славные кружева из всей Эуропы и не делают без заказу, того для пришли образец, какие имена или гербы во оных делать".