На Ингрид было голубое платье в цветочек. Поттса удивила его открытость: Ингрид распахнула дверь, и первое, что увидел Поттс, — ее голые руки и глубокий вырез, который терялся в ложбинке между грудями. Потерялся там и Поттс. На самом деле платье было вполне пристойным — хоть на приходское собрание надевай. Но он всегда видел ее такой строгой и правильной. И в закрытой одежде. Она казалась ему старой девой. Но — ничуть не бывало. Поттс поймал себя на том, что шарит взглядом вверх-вниз по ее фигуре, и покраснел. Но Ингрид, кажется, ничего не имела против. — Господин Поттс, — сказала она, улыбаясь. — Вы все-таки не передумали. Прошу вас, проходите. Надо же, цветы, конфеты! Какой вы галантный.
Она втянула его в прихожую. В доме было темно и прохладно. Старая массивная мебель. Кружева, безделушки. Книги. Кабинетный рояль. Едой пахнет. Женское место. Никакого намека на присут-свие мужика. Дом старой девы. Поттс смотрел сзади на ее плечи, шею, бедра. И не мог совместить ее ту, которую он видел раньше, с этой.
— Я-то все прислушивалась — не подъедет ли мотоцикл.
— А я вот на пикапе.
— Да вы просто красавец! — вокликнула Ингрид, оглядывая его с ног до головы. Поттс надел свой единственный костюм, который купил для слушаний по делу об опеке над дочкой. — Пойдемте в гостиную.
Поттс присел на диван. Круглые медные шляпки гвоздей окаймляли его, держа розоватую обивку. Он казался старинным, прочным, основательным. От волнения Поттс тер шляпки гвоздей у края подлокотника, и ему становилось немного легче.
— Спасибо за цветы и конфеты. Вы прелесть.
— Я все думал, надо ли принести вина. Но не знал, пьете ли вы его. И вообще-то я в нем не разбираюсь — все равно не такое бы принес, как надо.
— Все хорошо. Цветы восхитительны.
— Ингрид, — позвал женский голос из дальней комнаты.
— Это мама. Ей всегда любопытно, кто к нам приходит. Возможно, она с нами поужинает. Надеюсь, вы не против.
— Ингрид, — снова позвал голос.
— У нее болезнь Альцгеймера. Она то в себе, то нет. Временами совсем тяжело приходится. Вот только что была нормальная, и уже ничего не соображает. Очень грустно. Мама преподавала в университете. Книги писала. Она специалист по Брамсу.
— Ингрид.
— Прошу прощения. — Она вышла. Поттс понятия не имел о том, кто такой Брамс.
Ингрид привела госпожу Карлсон в гостиную. Выглядела она совершенно нормальной старушкой. Опрятно одетая. На шее нитка жемчуга. Седые волосы аккуратно уложены. На губах помада. Глаза ясные. Она приветствовала гостя улыбкой и протянула ему руку ладонью вниз. Вид у нее был слегка королевский. Поттс не понял, надо ли поцеловать руку, но потом решил, что достаточно пожать. И пожал.