— Тебе очевидно, нравится делать из меня дурака. Ну, что ж, поздравляю, тебе это удалось, — добавил он и, ни слова больше не сказав, повернулся на каблуках и пошел прочь, оставив ее бездыханной и трепещущей.
Коуди с недоверием смотрела, как он шел к машине. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, почему он был так зол, и когда она это все поняла, то почувствовала облегчение.
— Дикон, постой, — выкрикнула она. Он проигнорировал ее крик.
— Извини, — проговорила она чуть тверже.
Она ухватила его за руку, но он не обратил на нее внимания. С таким же успехом можно было говорить с луной. Никакой реакции.
— Подожди минутку!
— Да, что? — он взглянул на нее. Коуди резко остановилась. Стоя у своей сверкающей машины, он выглядел так, словно только что сошел с экрана коммерческого телевидения. «А он действительно красивый, дьявол», — подумала Коуди. Но ведь он всегда выглядел божественно. А прикосновения? Она до сих пор вспоминает его кожу… мускулистое ощущение его спины…
— Что ты о себе воображаешь? — заявила она, отметая побочные мысли. Он взглядом следил за ее потяжелевшими грудями. Взгляд твердый, проникающий. Коуди чувствовала себя голой и беззащитной, словно он просто сорвал с нее блузку. Она чувствовала себя пылающей и липкой одновременно. И как это ему удается? Она начала злиться, поняв, как много власти он имел над ней даже теперь. И если не над жизнью, то, по крайней мере, над ее чувствами.
— Ты не имеешь права обвинять меня… в том, что я отношусь к тебе с предубеждением. Ты как никто другой знаешь, что такое необоснованные обвинения.
Даже если бы он нашел лом на ветровом стекле, он удивился бы меньше. Дикон отвел глаза от ее груди и запустил пятерню в свою шевелюру. Он был смущен.
— А что же, черт побери, я должен думать? — спросил он. — Ты мне Ясно сказала, что не хочешь сдавать мне квартиру. А увидев твою дочь, не надо быть гением, чтобы догадаться, почему, — Ну, так ты ошибся… Просто мне кажется, что эта квартира слишком мала и не настолько хороша, как та, к которым ты привык. Не думаю, что тебе будет здесь хорошо.
— В данный момент я не жду ничего хорошего. Одним неудобством больше или меньше? Никакой разницы! Кроме того, в городе нет других вариантов.
— Ты не прав. Ты пробовал Крествуд Таунхоумз?
— Они сказали, что у них все сдано. Я не собираюсь околачиваться в ожидании, пока кто-нибудь не съедет.
— Дай мне газету, — она почти вырвала ее у него из рук. «Руки у него все еще худые и коричневые», — заметила она. Они были большими, с красивыми длинными пальцами. Он был рожден музыкантом. И очень рано начал играть. Он был самоучкой, так как денег на уроки никогда не было. Однако, Дикон играл и в церкви, а в двенадцать лет стал проводить время в кабачках, где практиковался с джазовыми или блюзовыми музыкантами. Наблюдая сейчас за его пальцами, она видела их много лет назад…