На шконках вокруг маленького столика расположились Михаил Александрович, Царь, Скрипач и прапорщик. Сидя с закрытыми глазами, они ждут кружки, чтобы отхлебнуть из неё два маленьких глотка и погрузиться в свои мысли.
И, тем не менее, сегодня эта старая традиция отличалась от той, которая отшлифовалась голами. Во-первых, вместе с заключёнными сидел прапорщик, чего никогда в истории тюрем не было и, во-вторых, мысли всех четверых были заняты ни воспоминаниями, ни своими проблемами, а только одним — бунтом в зоне строгого режима.
Я думаю, ты справишься, — сказал прапорщик, сделав свои два глотка.
Я с тобой поеду, можно? — спросил Скрипач Царя.
А тебе-то зачем? Шею свернуть хочешь? Они Царя просили. Ты же не Царь? — переспросил его прапорщик.
Что ж ты думаешь, что я только струны подпиливать могу? Для чего ты рапорт начальнику подавал? Наверное, понял, что человек и рождается на земле, чтобы в конечном итоге стать царём.
Я не в том смысле, чудак-человек. Тебе же сидеть осталось совсем чуть-чуть, а ты в самое пекло лезешь.
Ты в этом пекле всю жизнь просидел, впрочем, как и я. Разве тебе не хочется хоть на мгновение человеком себя почувствовать?
Ну, а мне сидеть ещё долго. Дима, возьмёшь меня? — вмешался Михаил Александрович.
Там всё плохо будет, — тихо ответил ему Царь.
Тем более. Я же офицер, а там люди гибнут.
Как ты решишь, Царь, так и будет. Берёшь их в свою команду? — спросил прапорщик.
Я судьбой не распоряжаюсь. Это она нами всеми распоряжается. Если чувствуют, что надо — пусть едут.
Чифир в кружке закончился, и вопрос о предстоящей командировке решился.
Зона строгого режима, куда прибыл прапорщик со своей командой, походила на средневековую крепость, окружённую осаждающими войсками. Высокий забор зоны был окружён спецназом, которые напоминали древних рыцарей. Сферы с пластиковыми забралами, щиты и бронежилеты, похожие на латы, всё это для постороннего человека ассоциировалось с какой-то безобидной игрой или со съёмками фильма, однако люди посвящённые понимали, что являются не только свидетелями, но и непосредственными участниками ужасной трагедии.
Генерал и полковник, расположившись в микроавтобусе, который служил им штабом операции, ломали голову, как выйти из сложившейся ситуации с минимальными потерями.
Время ультиматума кончается, — сказал генерал, глядя на часы. — Сейчас начнут убивать заложников.
Надо начинать штурм, — предложил полковник.
Тогда они перебьют всех заложников. Им терять уже нечего.
Они и так перебьют.
Перебьют, это точно. Но, может быть не всех.