Колись, сволочь, кто придумал Катерину изнасиловать?
Какую ещё Катерину? — прохрипел здоровяк.
Забыл? Так я напомню! На прошлой неделе дружки твои насиловали, а ты заснял на камеру, и теперь продаёшь эту гадость.
Ты, что спятил? Никого мы не насиловали.
Колись, говорю, тварь! Я отец её. Сейчас зарежу, как барана!
Лезвие ножа придавило горло Серого так, что капельки крови потекли по его шее.
Как же я буду колоться, если ты мне горло передавил? — еле прохрипел Серый.
Давление ножа ослабло.
Никто не насиловал твою дочь. Она сама пришла.
Кто привёл её?
Жених её привёл.
Зачем?
Денег он нам должен, вот и рассчитался.
Не ври падаль, зарежу!
Зачем мне врать. Его расписка в правом кармане. Сам прочитай.
Михаил Александрович свободной рукой залез в карман к Серому и достал оттуда клочок бумаги.
Обязуюсь вернуть долг, или рассчитаться иным образом… — стал читать он вслух. — Что это значит?
Того мгновения, которое понадобилось Катиному отцу, чтобы прочитать записку, хватило Серому, чтобы ударить соперника. Михаил Александрович отлетел от здоровяка и выронил нож. Серый неспеша, поднял нож и приставил его к горлу Катиного отца.
Ну, что, прочитал документ? Может быть, ещё вопросы есть?
Есть, прохрипел теперь уже Михаил Александрович. — Она в здравом сознание была?
А мы, что врачи? Может, и нанюхалась чего-то. Ей предложили сняться в кино, она и согласилась.
А жених её?
А что жених? Он нам денег должен, а рассчитаться нечем было, вот он свою бабу и уговорил. Так, что можешь передать эту расписку ему, она мне больше не нужна. Мы с ним в расчёте. И ещё запомни, если уж подставил нож кому-нибудь к горлу, то не отвлекайся на чтение долговых расписок.
Серый пренебрежительно посмотрел на Михаила Александровича, плюнул в его сторону и ушёл. Катин отец остался лежать на асфальте, держа в руках долговую расписку Димы.
Катина выписка из больницы происходила тихо, без особой огласки. Её встречали только самые близкие: те, кто, наперекор самым чудовищным доказательствам, не переставали верить ей, те, кто боролся за её честь, не смотря на общее презрение и осуждение. Встречавших было всего трое: отец, мать и Володя Рабов. Володя вручил Кате цветы, вчетвером они вышли из больницы, сели в такси и уехали домой.
Слава Богу, что этот кошмар закончился, — говорила Нина Фёдоровна. Она забрала из рук дочери букет и стала ставить его в вазу.
А эти цветы по случаю моей выписки? — спросила Катя.
Нет, — сказал отец, пряча улыбку. — Они по другому поводу.
И по какому же?
Перед тем, как ехать в больницу, Володя пришёл к нам и попросил руку нашей дочери, — ответила за отца мать.