Першин покрутился у одной группы, перешел к другой, к третьей, поспешил навстречу подъезжавшей колонне из десятка разновеликих машин, стараясь, впрочем, оставаться незамеченным, и только пятая процессия оказалась с нужным ему гробом.
Красная обивка с черной траурной лентой притягивала взор. Десятка три «акционеров» без тени скорби на лицах сопровождали гроб, будто попросту не преминули воспользоваться случаем выехать за город в рабочий день — и только; из знакомых Першин обнаружил разве толстую хромую сестру Алоизии, бывшего своего пациента, разрумянившегося на жаре или от вина, да еще в одном из шедших обочь узнал переодетого в цивильное милицейского капитана. По всему, органы тот представлял не в единственном числе, а было здесь человек пять зорких и дотошных, коль даже газета подозревала во всеуслышанье связь убийства Алоизии с ограблением на дороге, из-за которого все спецслужбы России были обращены в зрение и слух. Окажись Першин причастным к нему, ни за что не появился бы здесь — лучше было пойти на Петровку и сдаться сразу, но сейчас он даже воодушевился, оказавшись на верном пути: уж эти-то службу знают, и раз они здесь, то не исключена и его встреча с Высоким или кем-то из других криминальных знакомцев.
Он остановился, чтобы увеличить дистанцию до медленно продвигавшейся по центральной дороге процессии, отвернулся к аллее, вдоль которой — сколько хватало глаз — простирались старые могилы. «ПУСТЬ ЗЕМЛЯ ТЕБЕ БУДЕТ ПУХОМ», — написано было на ближайшем к нему памятнике из серой мраморной крошки, установленном на неимоверно громоздкой и тяжелой цементной плите.
Выждав, пока процессия отойдет метров на пятьдесят, Першин поплелся следом. И еще одно лицо показалось ему странно знакомым, но человек, шедший навстречу, вдруг свернул и исчез за оградами, и как ни силился Першин припомнить, где видел его раньше, не мог. По дороге промчал большой лакированный «форд», и он тут же позабыл о встреченном человеке, стараясь не выпустить из виду «свою» процессию: вдруг в этом «форде» окажется кто-нибудь из тех, кто ему нужен?
«Если они увидят здесь кого-нибудь подозрительного, — думал он о переодетых милиционерах, — то станут за ним следить, а может, даже арестуют или стрелять начнут. А что буду делать я, попадись мне Высокий или даже сам Граф? Кричать: «Караул! Держите его! Он бандит!»? Или пойду к нему и стану увещевать сознаться в содеянном? Пожалуюсь, что меня подозревают, и попрошу замолвить за меня словечко? А может, в глотку ему вцеплюсь? Догоню этого капитана и сообщу, что видел его на какой-то даче у какого-то озера? Глупо, как глупо все!.. Мальчишество какое-то, Вера права. Господи, зачем я здесь? Чего ищу?..»