Он позвонил Вере.
— Ты ходил?.. — спросила она осторожно, и осторожность, проявленная девчонкой, разозлила Моцарта.
— Я сделал все, что нужно, — отрезал он и поспешил свернуть разговор: — Спокойной ночи!
Час, запланированный на раздумье, иссяк. Оставалось либо действовать, либо скатываться в пропасть собственного ничтожества.
Моцарт разложил продукты по полкам холодильника, сварганил яичницу. Насыщенная пылкостью влюбленного ми-минорная соната казалась последним, что связывает его с прошлым.
Телефонную трель в этом прошлом он услышал не сразу.
— Алло! — схватил трубку Моцарт и убрал звук. За «алиби» он больше не опасался. — Я слушаю, говорите! — Слова чуть растягивались от выпитого на голодный желудок.
— Здравствуйте, Першин. — Голос этого человека, едва знакомый, к прошлому не относился. — Вы вняли моему совету не делать опрометчивых поступков? Похвально.
Наглое высокомерие в интонациях Графа подчеркивало ничтожность Моцарта.
— Я не нуждаюсь в ваших похвалах!
— Но вы нуждались в моих деньгах, верно?
— Зачем вы убили этих людей? Они спасли вашу жизнь.
— Я не мог сделать этого, вы прекрасно знаете.
— Не вы, так ваши… — он хотел сказать «люди», но жертвы и палачи были совсем не одним и тем же, — подопечные.
— Оставлять свидетелей не в их правилах.
— Что же вы не убьете меня? Или вы полагаете, что за эти деньги меня можно купить?
Террорист пытался засмеяться, но закашлялся. Справившись с приступом, заговорил с хриплой одышкой:
— Нет, зачем же?.. Я ценю вас намного дороже, Моцарт. И хочу попросить об одной услуге…
— Давайте прекратим этот разговор. Я не оказываю услуг убийцам.
Граф помолчал, словно раздумывая, стоит ли реагировать на оскорбление.
— В вашу больницу доставлен тяжело раненный пациент, — тон его оставался ровным. — Его усиленно охраняют. Но несколько очень влиятельных людей не заинтересованы в его выздоровлении.
— Не понимаю…
— Понимаете, Першин. Уверяю: когда вам станет известна его подноготная, вас не будет терзать совесть. Одним бандитом меньше…
Едва не задохнувшись от негодования, Моцарт выдернул из розетки шнур. Если бы Граф оказался рядом, он бросился бы на него и перегрыз ему глотку! Что давало ему повод видеть в хирурге наемного убийцу? Алчность? Моцарт никогда не был алчным, никогда не брал взяток и не копил — тратил на жизнь все, что зарабатывал, на нормальную, достойную человека жизнь. Трусость? Два ордена Красной Звезды «за мужество и отвагу, проявленные при исполнении служебного долга в условиях, сопряженных с риском для жизни» были тому опровержением.
«Сволочь! — расхаживал Моцарт по квартире, размахивая наполовину опустевшей бутылкой. — Я ему жизнь спас…»