Рождественская карусель (Уолкер) - страница 20

Каждая ласка, каждое прикосновение усиливали ее чувственный голод. Лия не могла больше терпеть. Она отчаянно извивалась под ним, мечтая ощутить его всем телом.

– На тебе слишком много надето! – прошептала она, нетерпеливыми пальцами дергая свитер.

– То же самое я могу сказать о тебе.

– М-м… в самом деле. – Лия призывно шевельнула бедрами. – И платье на мне слишком тесное.

– Вот как? Сейчас помогу.

Он стянул платье с ее плеч и, расстегнув, сбросил на пол лифчик. Затем, стащив с себя свитер, лег на нее и прижался грудью к ее обнаженной груди. Она издала стон – ни с чем не сравнимый стон чистого наслаждения, и лицо Шона осветилось торжествующей улыбкой.

– Какая ты сексуальная! – пробормотал он, уткнувшись ей в плечо, скользя горячими поцелуями по выпуклому холмику груди. Секунду помедлив, обхватил губами пылающий розовый сосок – и Лия взвизгнула, корчась в невыносимо сладкой муке.

– Боже… Боже мой…

Она конвульсивно выгнулась, запрокинув голову, с соблазнительным бесстыдством предлагая ему себя.

– Не останавливайся! – взмолилась она.

Шон мягко рассмеялся, уткнувшись ей в грудь.

– Я и не собирался!

Он потянул вверх ее юбку, обнажая кружевные подвязки чулок. Лия подалась вверх, чтобы облегчить ему работу.

Теперь лишь тоненькая полоска полупрозрачного шелка преграждала ему путь. Лия вскрикнула, и голос ее слился со звоном старинных часов, которым вдруг пришла охота бить.

Звон часов отдавался у Лии в голове, от него невозможно было скрыться, и неожиданно для себя она поняла, что считает удары.

Шесть… семь… восемь… девять…

Девять! С последним ударом точно ледяная стрела вонзилась в ее мозг, изгоняя прочь волнение страсти.

Девять часов! Она же обещала… Боже, да что с ней?!

– Нет!

В голосе ее слышался такой ужас, такое отчаяние, что Шон не мог не остановиться. Синие глаза его, пылающие страстью, встретились с ее испуганными глазами.

– Милая…

– Я сказала, нет!

Она яростно оттолкнула Шона и села, одной рукой прикрывая грудь, другой торопливо одергивая юбку. Ее жег невыносимый стыд.

Что на нее нашло? Как она могла? Почему позволила этому зайти так далеко?

Девять часов! Прощаясь с Энди, она обещала, что позвонит ему в девять, ведь он будет волноваться, благополучно ли она добралась до родительского дома.

Но до матери она не доехала. И, по правде сказать, сейчас самое время побеспокоиться о своем благополучии. Она в незнакомом доме, с мужчиной, которого знает лишь пару часов. С мужчиной, о котором ей ничего не известно – кроме того, разумеется, что он снимается в телесериале.

– Нет!

На этот раз в возгласе ее звучали жгучий стыд и отвращение к себе.