— Вставай, негодница! — не то разрешил, не то приказал Матвеич.
Тетка было кинулась услужливо собрать истрепанные прутья, но мужик остановил ее:
— Сама подберет. Ну, девка, чего отдыхать улеглась? Убирай лозу да кланяйся…
Прикусив губу, Аленка поднялась на руках, опираясь на лавку.
Медленно встала, ощущая боль исхлестанного тела. Терпеть можно… Наклонилась, сдержав стон, собрала с пола брошенные у лавки прутья.
Повернулась к Матвеичу и низко, в ноги, поклонилась ему, проговорив заученную фразу:
— Спасибо за розгу, батюшка…
Выпрямилась, тут же плотно прикрыв руками низ живота. Крепкие груди жадно звали темными сосками, но взгляд девушки исподлобья был упрям: дескать, не взяла еще твоя…
Так же, взглядом, ответил Матвеич: «Погоди, девка…»
С деланным равнодушием отвернулся, велел тетке:
— Неси-ка с сеней веревок.
— Зачем? — чуточку охрипшим голосом спросила девушка. — Я же не закрывалась и не дергалась! Зачем вязать-то?
Матвеич рыкнул:
— Ты знай, иди молись! Я сам погляжу, вязать, аль не вязать…
Убрав с лица рассыпавшиеся волосы, Аленка опустилась на колени под иконами. Молилась долго, повторяя одно и то же: какая-никакая, а передышка!
x x x
Тетка угодливо приняла из рук хозяина стакан с самогонкой.
Осторожно зажевала хлебушком, залебезила:
— Ой, спасибо тебе, батюшка! Без мужика, без отца-матери ращу девку-то! Сам знашь, каково оно… И уж порота она немало, и в погреб голышом саживала, а все одно напроказит! Ты уж построжей, построжей пори девку…
— Оно бы и плетей не помешало… — раздумчиво проговорил хозяин.
— Уж и плетей дай, батюшко Матвеич! Отлежится, куда денется… Рази по нынешним временам девок правильно учат? Негодность одна! Уж ты расстарайся, батюшка…
Приняв второй стакан, жадно схватила в руки протянутую пузатую бутыль и глечик меду. Закивала головой, расплываясь в масленой улыбке:
— Оно и верно, батюшка! Ты уж тут сам… я побегу, тесто там у меня, коровка недоена… А погодя пришлешь девку, как поучена будет.
— Ну, прислать-то оно можно, а как не дойдет? Всыплю во все ворота — едва отлежится! Пущай уж тут отлеживает…
— И пусть, и пусть! — еще маслянее растянула губы тетка. — Побегу я, батюшка! Ты уж тут сам, возьми труды на себя…
— Ступай, ступай, Анна… Завтра приходи — отведешь девку домой…
Выпроводив бабу, Матвеич велел Аленке подняться и подойти к нему. Сел на скамью у стола, расстегнул воротник плисовой рубахи. Уже не скрываясь, оглядел девушку с головы до ног.
— Руки-то опусти… А то я бабского места не видал! Опусти, говорю!
Неохотно, но девушка подчинилась, открыв крутой лобок с черным треугольником курчавых волос, только ниже опустила голову и густо покраснела. Он поднял ее лицо за подбородок, но Аленка упрямо отводила глаза, поджав припухшие губы.