— Что, Вася позвал? Он завсегда тебя на всякую дурость подбивал. Сегодня первый раз для дела ты ему понадобился, сыночку-то…
Мать зарыдала. Бабушка запричитала голосом высоким, пронзительным и горьким, как черная земля.
Дед вышел, высокий, в рубахе с расстегнутыми рукавами.
— Приехали, Санькя? Ну, заходите.
В очнувшемся мозгу проявилась похмельная, проверенная годами, максима: сон алкоголика крепок, но краток. Крепок. Но краток.
Саша открыл левый глаз. Да, на улице было еще темно.
«Бес-сон-ни-ца…» — шепотом, по слогам произнес Саша.
Он проснулся на своей кровати.
На полу были расстелены два матраца. На матрацах, укрытые пледом, лежали Веня и Лешка. Их лиц Саша не разглядел.
«А Негатив? Где он? Он, кажется, ушел домой… Да-да, ушел…»
Саша отвернулся к стене, накрылся одеялом с головой. Вставать не хотелось. Но и уснуть не было возможности.
Глаза под закрытыми веками чувствовали себя неуютно. Им хотелось открыться и смотреть.
Саша выпростал голову из-под одеяла и увидел расплывшиеся в полутьме, пожелтевшие от частых касаний обои. Рисунок их был почти неразличим.
Думать о предстоящем сегодня не было никакого желания.
Вспоминать о произошедшем вчера тоже не хотелось.
Саша вспомнил себя — пьяным, громким — поморщился брезгливо.
«Какой я?» — неожиданно подумал Саша.
Кто и какой? Дурной? Добрый? Надежный? Безнадежный?
Не было такого зеркальца, чтобы разглядеть свое отражение. Словно на это зеркальце наступили сапогом, раздавили его. И, силясь рассмотреть себя в осколках, можно было увидеть лишь непонятные черты, из которых не составить лица.
Саша никогда не мучался самокопанием.
Редко из-за чего переживал глубоко и болезненно. Только из-за того, что стоило переживаний. Отец, да.
Не совершил за свою жизнь ни одной откровенной подлости. И не откровенной тоже…
Не пережил ни одного унижения, кроме дурацких пацанских, когда старшеклассники отнимали деньги.
Ползая на четвереньках по плацу, в составе поднятой за очередную дурость роты, под надзором, кажется, пьяного офицера, Саша испытывал скорей равнодушие. Это была игра, с очень серьезными правилами. Он сразу их принял. В армии ему было почти легко. Хотя можно было туда и не ходить.
Всегда были друзья. Всегда были девушки. Если подруга уходила, откуда-то появлялась новая. Каждый раз случайно. Саша их не искал. Хотя он не был красив, нет.
Саша перебирал себя, тасовал осколки зеркала. Удивиться или огорчиться было почти нечему. Нет, просто нечему.
С тех пор как повзрослел, к армейскому возрасту — все стало очевидным. Неразрешимых вопросов больше не возникало. Бог есть. Без отца плохо. Мать добра и дорога. Родина одна.