«Волга впадает в Каспийское море…» — пошутил над собой Саша и не усмехнулся внутренне. Да, впадает.
Любой его поступок вызывали очевидные предпосылки.
Было лишь удивительно, почему другие не ведут себя таким же образом. К «союзникам» Саша пришел легко, потому что все остальное к тому времени потеряло значимость.
«Работать надо…» — говорили ему иногда брезгливо. «Я работаю…» — отвечал Саша. Он действительно работал — иногда грузил, иногда разгружал… однажды на заводе… охранял, подметал. Все на совесть. Но разве в этом было дело?
Он уже не хотел с кем-либо спорить, потому что это не имело смысла. Спорил лишь тогда, когда желал услышать новую, иную аргументацию. Но всякая аргументация каждый раз была никуда не годна.
Гадкое, нечестное и неумное государство, умерщвляющее слабых, давшее свободу подлым и пошлым, — отчего было терпеть его? К чему было жить в нем, ежеминутно предающим самое себя и каждого своего гражданина?
Саша до сих пор не злился, не испытывал злобы, просто делал то, что считал нужным.
О достижении власти никогда не думал всерьез, власть его не интересовала, он не знал, что с ней делать. К деньгам относился просто. Тратил их, если были.
И все-таки: какой? Какой он — Саша? Чего-то всегда не доставало в лице, в отражении.
«Хочу пить», — неожиданно оборвал себя Саша.
«Вчера ты здорово попил из лужи, святоша…» — иронично подсказал голос.
Саша отмахнулся и тихо встал.
— Я не знаю, куда именно ты идешь, но я хотел бы чаю, — сказал Рогов.
— Доброе утро, Леш, — сказал Саша.
— Что собираешься делать? — спросил Рогов на кухне. Чай дымился: Лешка заварил в двух бокалах, черного, густо. Саша вышел из ванной с полотенцем на плече.
— А вы?
— Мы поедем дальше. По Руси, — криво усмехнулся Рогов. — У вас тут могут подловить. Как я вчера понял, вас тут хорошо пасут. Надеюсь, что не везде так.
— А я поеду в столицу, неожиданно решил Саша.
— А зачем?
— Узнаю, как там. Что тут торчать, ничего не зная толком. И вообще, там потеряться легче.
Саша сам обрадовался своей неожиданной мысли и засобирался быстрее — не хотелось встечаться с матерью, объяснять ей что-то.
Честно сказал об этом Рогову, и тот поддержал:
— Правильно, поехали скорей. В электричках доспим.
Подняли Веню, глотнули чаю, покурили, Саша наварил им сосисок — с собой, и грянули на вокзал.
Дремали в маршрутке, лбом о стекло, на выбоинах вскрывая кислые, заспанные и раздраженные глаза — едем, бля, едем… когда ж приедем…
— Это мы тут вчера барагозили? — подивился Веня на вокзале. — Не узнаю что-то.
В подземном переходе, обнявшись, расстались — почти молча, лишь Веня сонную улыбку кривил. И поехали в разные стороны.