В ванной зашумела вода.
Саша зарылся в подушку, собрал к лицу простынку. Да, угадал. Легким, и теплым, и терпким пахло. Особенным, словно полынным, чуть горьковатым — там, где прикасалась кожей, спинкой, боками. И сладковатым — там, где лежала маленькой своей черной головкой.
Включил, нежно томясь, теле.
Какое-то время тупо разглядывал экран, пыль на нем, выпуклость кинескопа.
Щелкнула задвижка двери ванной комнаты — Саша сразу же выключил экран. Он погас, кратко моргнув.
Саша сразу же забыл все только что виденное. Только показалось на секунду, как чье-то глупое лицо кривляется и хихикает, не умея уползти с погасшего экрана.
Саша не оборачивался на Яну — чуть-чуть боясь сглазить нежность ее и открытость, которые могли смениться чем-то вовсе нежданным. И тут же сердце екнуло радостно — оттого, что Яна легко запрыгнула на диван и сразу же юркнула под одеяло, легла рядом, в нескольких сантиметрах, а где-то и миллиметрах от Саши — так, что касаются, казалось, белые, неприметные волоски на их телах. Лежала, часто дыша, подрагивающая, как гладкая ящерица неведомой, королевской породы. Быть может, какая-нибудь лунная ящерица. И чувствовалось, что она улыбается, — но не лицом, не губами, а всем тонким, гибким телом.
Саша подмял ее под себя, жадный, азартный и цепкий от возбуждения. Целовал ее, покусывал, отстранялся иногда, любовался Яной.
Гладил ее по белым, легким трусикам, не желая лишить Яну этого невесомого покрова, чувствуя почти физическое страдание от своего промедления и все равно продлевая его. Понимал, что никуда она не убежит вот сейчас, не вырвется ни за что, но все равно держал ее жестко за руки, если лежал на ней, и за бедра, за спину — если позволял ей лечь сверху.
— У тебя глаза наглые, — сказала она с удовольствием.
— Я хочу попробовать вкус твоей… — сказала минуту спустя, оборвав фразу, — и Саше очень понравилось, что фраза была оборвана, и еще понравился отстраненный, упрямый голос Яны, произносивший это.
Он застыл, почти испуганно. Спустя минуту открыл глаза, увидел ее. Она убирала упавшую прядь за ушко. Лицо ее было напряжено и серьезно, словно она делала важное, требующее внимания дело. И она неотрывно смотрела на то, с чем работала, очень серьезно, спокойными и даже, показалось, жесткими глазами.
Спустя секунду прядь снова упала, но Яна больше не отвлекалась на нее. Лица Яны не было видно за волосами.
Не закрывая глаза и, кажется, даже не впадая в полубред, Саша почувствовал, как его сшибли с ног и несколько раз ударили очень гибкими дубинками по голове и куда-то еще — в те органы, которые поставляют воздух. Воздуха не стало, но отчего-то его было достаточно внутри тела — настолько много, что можно было не дышать ртом.