Две недели назад клуб практически в полном составе отправился в недельный поход по лесам вдоль реки. Поход был не просто — поход, а исторический. Часть хортовцев изображала дружину викингов, забравшуюся в эти места, остальные — славян-россичей, стремящихся перебить непрошеных гостей.
Тяжелёхонько оказалось, если честно. Но тяжесть похода с лихвой искупили царившая в нём атмосфера, великолепные приречные пейзажи, а главное — непередаваемая романтика вернувшегося прошлого. Данила научился спать, завернувшись в плащ; видеть над головой, засыпая и просыпаясь, звёзды; петь песни, которых раньше даже не слышал — в том числе, на древнескандинавском языке, странном и протяжном, похожем на все европейские языки сразу…
…Он хорошо помнил эту ночь. Прошёл дождь. Они спали на берегу, устав от перехода душным, предгрозовым днём. Данила никак не мог уснуть, хотя все остальные давно сопели, только иногда слышался шорох из кустов — там коротали ночь дозорные. Данила лежал,
57.
бездумно поглядывая на воду реки, где серебрилось отражение ущербной луны… и вдруг отражение разбилось, и прямо из-под воды бесшумно и быстро стали возникать люди. Они поднимались и брели к берегу, волоком переставляя ноги по дну, без плеска, без шороха, отводя перед собой камыши тусклыми лезвиями мечей, топоров и копий (оружие с собой взяли тренировочное — точные пластмассовые копии боевого; в поход шли и новички, так что рисковать не стоило).
И тогда Данила заорал. Заорал, что было сил, забыв, что на дворе ХХ1 век, что перед ним и вокруг него — товарищи по клубу. Он видел славянских воинов, он знал, что дозорные проморгали атаку, он понимал, что сейчас будет гибель! И так, истошно вопя, подхватил меч, щит — и бросился навстречу босиком, в одних штанах…
А навстречу ему, косо поднимая меч и прикрываясь щитом, прыгнул кто-то, ночь рявкнула: "Рось! Рось! Рось!" — но за спиной Данилы заорали в ответ: "Один! Вайан!(1) — и он понял, что успел, и засмеялся, принимая удар меча на щит…
Они отбились. Вот после того похода погоны Данилы и украсили — под откровенно завистливые взгляды многих! — ромбы стройника.
…Данила как раз пристраивал перед зеркалом внизу берет, когда в дверь вошла Светлана Александровна. Всё ещё неловко двигая рукой, поставила на подзеркальник сумочку, ласково улыбнулась сыну:
— Уходишь?
— Мгум… Рука болит, ма?
— Нет, ничего… Люся спит?
— Да, я её накормил, — Данила промедлил, прислонился на миг головой к плечу мамы — для этого ему пришлось нагнуться — и спросил неловко: — Ты не обижаешься?
— За что? — мягко откликнулась Светлана Александровна.