Десять долгих ночей Лестэр тихо стонал, не приходя в себя. Все это время Селестин ухаживала за ним: делала мази из трав, накладывала бесконечные повязки. Даже спать приходилось в близи: а вдруг что-то случится. Внимание матери девушки было всецело приковано к другой пациентке, больной никрой.
А в сутках, увы, всего 24 часа. И всюду не поспеть. Но Селестин не горевала. Ухаживать за ранеными было не в тягость (это вам не сено собирать!), особенно за этим. Ведь обычно больные во всю принимаются кокетничать с лекаркой, заставляя девушку поминутно краснеть, и искать в каждом слове потаенный смысл. Сейчас же мужчина спал и не внушал лекарке опасений. Но…
— Сон или ведение?
— Что с вами? Вам хуже? — Селестин вскочила с кресла и нагнулась над кроватью:
— Неужели у меня начались галлюцинации? Ведь я явно слышала голос. Но пациент безмолвствовал, глаза его были закрыты, дыхание спокойным.
— Показалось, — Селестин и не заметила, что произнесла последние слова в слух. Но, кто услышит: матери снова нет…
— Уверены? — губы мужчины дрогнули, глаза смеялись.
— Вы живы? — Селестин испытала прилив сил: ее усилия были не напрасны: человек не покинул этот мир.
— А вы во мне сомневались? Как же, — мужчине пришлось прервать свою мысль, разразившись кашлем. Но он был достаточно упрям, что бы продолжить:
— Как же я мог огорчить такую прелестную чаровницу, как вы. Ведь вы б огорчились?
— Конечно же, будьте уверены… — девушка не договорила.
Мужчина вновь обмяк, потратив слишком много сил на простой разговор. Селестин подошла к нему потрогала лоб — лихорадка почти спала. Она прошептала пару слов. То ли выражая свою радость, то ли колдуя. И вновь вернулась на полюбившееся кресло. Взяла в руки недавно отброшенную книгу и принялась за чтение, поглядывая то и дело на спящего мужчину.
Лестэр быстро пошел не поправку. Лекарства да умелые руки сделали свое дело. К маркизу возвращались силы, да и память не претерпела никаких изменений. Он вспоминал, как и почему оказался в Сиере, кто на него напал.
В начале мужчина не сказал, кто он. Просто промолчал в ответ на вопросы. Это разозлило мать Селестин: она привыкла к тому, что пациент сразу раскрывал все карты. Все же к ней обращались часто в почти безнадежных ситуациях, когда малейшая ложь или недомолвка ведут к смерти.
Селестин и самой было интересно, кто этот мужчина, стоявший совсем недавно на границе жизни и смерти. Но отказ выздоравливающего сообщить ее матери о себе, скорее обрадовал девушку. Она знала: травница умеет хранить секреты, не сообщая ничего даже дочери. А оставаться одной в неведенье обидно. Так что все было прекрасно.