Макота шагнул к двери.
— Тогда к Деревню пойду.
Пузырь что-то пробормотал вслед, но атаман, не слушая больше, покинул лавку.
Стемнело, в садах над крышами зажгли лампы, но внизу, между плетеных домов, было сумрачно.
— Свет давай, — велел Макота.
Каланча нес шест с промасленной ветошью на конце. Чиркнув кресалом, бандит зажег факел, поднял над головой. Впереди стоял длинный помост, на нем выстроились харьковские сендеры, приземистые, с широкими колесами для передвижения по пустыне. На краю помоста, привалившись к ограждению и зажав между колен ружье, дремал охранник.
— Сколько? — спросил Макота.
Охранник вскочил, моргая.
— Я не знаю, друг. Хозяина звать? В этом сезоне покупают мало, он уступит…
Атаман потерял три мотоциклетки и фургон, сендер не помешал бы, но стоил он дорого, а Макота не любил расставаться с деньгами. Все машины в клане были либо угнанные, либо трофейные.
— Не сейчас, — решил он. — Идем.
Миновав автолавку, Макота нырнул в дверь неказистой плетеной постройки и почти сразу выскочил обратно, ругаясь на чем свет стоит.
— Че случилось, хозяин? — спросил Каланча.
Макота бросился прочь. Когда помост с машинами остался позади, из темноты выбрел тощий полуголый парень. Плечи его гноились; из-за кактусового сока разрезы, к которым прикладывали мамми, плохо заживали.
— Монетку подай, добрый че…
Попрошайка упал, когда атаман, не замедляя шага, ударил его в лицо. Пустив носом кровь, бродяга засучил ногами, а Макота спешил дальше, и двое бандитов едва поспевали за ним. Огонь факела гудел на ветру.
Казалось, Пузырь и не пошевелился с тех пор, как атаман покинул лавку. Скомкав край передника, торговец стоял в той же позе и щурился, виновато улыбаясь.
— Слышь, ты че не сказал, что Деревня замочили, и все его фляжки с Моста скинули?! — заорал на торговца атаман. — Я чего время должон терять, ты опупел совсем, толстый?!
Нагнувшись над прилавком, Макота схватил Пузыря за шиворот. Каланча и Морз, вошедшие следом, обнажили пистолеты. Пузырь молча улыбался, не пытаясь высвободиться. За плетеной перегородкой раздался шорох, совсем тихий, но атаман услышал — и отпустил торговца. Улыбка покинула лицо Пузыря. Глядя в глаза Макоты, он отрывисто сказал:
— Сто монет. Утром будет сто десять.
Макота провел ладонью по щеке, уколовшись жесткой щетиной. Крыса, Деревень… почему одновременно? Он впился глазами в красное лицо Пузыря. Ну конечно, вот в чем дело! Жирняк подминает под себя всю торговлю арбузами на Мосту. Собственно, уже подмял. Он, Крыса и Деревень — самые крупные продавцы, у них самые большие воздушные грядки и склады. Остальные — мелочь, шелупонь. Был еще Бобер, но тот пьяным свалился с Моста два сезона назад, и его съели катраны. Правда, Бобер не пил, да и катраны не забредают к границе Донной пустыни… Значит, тоже работа Пузыря. Хитрый жирный ублюдок! Макота по-новому, чуть ли не с уважением, посмотрел на торговца. Конечно, атаман и раньше знал, что слащавая улыбка обманчива, что жирняк отнюдь не прост, но такой прыти от него он не ожидал.