Сели они с Галбацы на траву. Поговорили о деле.
— Всё выяснил, — сказал Эмархан. — Мое слово — булат. Можно устроить, что ты хочешь. Трудно, но можно.
— Трудно — это ничего. — Абрек сверкнул своими бешеными глазами. — Я тебе помогу, ты мне. Сколько людей приведешь? Вдвоем не управиться.
— Сколько понадобится, столько приведу. Но много не нужно. Действовать будем не силой — хитростью. Я уж придумал, как Рауф-бека обмануть.
И Эмархан стал врать, как хорошо он всё рассчитал. Общее дело с аварцем у них было — в Канлырой попасть. Якобы надо Эмархану свои деньги вернуть, пять тысяч серебром — бесстыжий сардар, русская свинья, отказался возместить расходы посреднику. А сумасшедшему Галбацы загорелось выкрасть приемную дочь Рауф-бека и еще (о, Аллах!) какого-то котенка. Полоумных людей на свете много, Эмархан хорошо это знал. Знал он и то, что из чужого сумасшествия при умении легко извлечь для себя пользу.
Послушав собеседника, аварец размяк. Улыбнулся, убрал пальцы с рукояти кинжала. Когда Эмархан сказал: «Может, вместе на смерть пойдем. Надо кунаками стать», — ничего не заподозрил. Только предупредил:
— У меня есть кунак. Русский — так уж вышло. Побрататься с тобой могу, только если пообещаешь ему никогда зла не делать.
— Ладно, — беспечно отвечал Эмархан. — Мне проще, чем тебе. У меня нет кунаков. Ты первый будешь.
На самом деле кунаков у него было без счета, и каждому он говорил, что тот — первый. Особенно хорошо, когда кунаком тебя считает враг, как сейчас. У русских есть отличное слово — «предрассудок». Очень удобно, когда у всех предрассудки есть, а у тебя ни единого.
Достал Эмархан бузу и лепешку — куначеский обряд совершить. Разломили хлеб пополам. Галбацы отпил вина, Эмархан тоже набрал полный рот. Потом, прикрывшись ладонью, выпустил струйку себе под черкеску — пока аварец жевал.
Скоро опоенный зазевал, стал тереть глаза. Повесил голову. Повалился. Первая часть работы закончилась.
Не оборачиваясь, Эмархан махнул рукой.
Из колючих зарослей поднялся Реза. Притащил всё, что нужно. Разложил: две винтовки на сошках, готовые патроны. Сверху понавтыкал веток — чтоб получилось укрытие. Эмархан посмотрел, одобрил. Велел Резе снова спрятаться.
Затем проверил, крепко ли спит аварец. Тот постанывал, супил брови, скрежетал зубами — зелье не подвело. Спящий пробудится, только если над ухом выпалить из пистолета.
Вскочил Эмархан в седло, стал поднимать чистокровного жеребца на дыбы, охаживать плеткой, крутить на одном месте. С четверть часа так неистовствовал, чтобы коня в мыло вогнать. Лишь потом вылетел на дорогу и погнал к ближайшему посту — в ожидании министра они были расставлены по всему тракту через каждые две версты.