— Я делал то, что должен. Не более. И не менее.
— Ну-ну. С каких это пор ты научился прикидываться скромником?
— Да не прикидываюсь я! Так всегда бывает — делай, что должно, и все получится само собой.
Дагоберт опер подбородок о скрещенные пальцы:
— Хотел бы я, чтобы и у меня "сама собой" в пятнадцать лет появилась рыцарская цепь и спасенная прекрасная дева.
— Какая прекрасная дева? — опешил Рамон.
— А Лия — мальчик?
— Сдурел? Она ж дитя совсем!
Маркиз расхохотался:
— Очнись, это дитятко вошло в брачный возраст!
— Погоди. Ей сейчас должно быть… забыл, лет шестнадцать? — Рамон покачал головой. — Любопытно будет посмотреть. Она обещала вырасти красавицей.
— Она и выросла красавицей. Толку-то? Свои считают эту семью предателями, наши — чужаками. Разве что ты не дашь в девках помереть.
— Отвяжись. Хватит с меня одной женитьбы.
— Так для этого дела жениться необязательно — ухмыльнулся Дагобер. — Или еще и праведником решил заделаться?
— Да иди ты…
— Замечательно. Значит, вечером составишь мне компанию: кроме девок в этой глуши развлечений никаких. Если хочешь, можешь кого-то из своих парней взять: веселее будет. Или этого блаженного, Эдгара.
— Его-то каким ветром принесло?
— Так папенька мой жениться надумал. На дочери короля Белона. Приведет в дом маменьку помладше меня.
— А Эдгар здесь каким боком?
— А он ее истинной вере перед свадьбой обучать будет. Церковный синклит потребовал: дадут разрешение на женитьбу, только если невеста примет истинную веру и душой и разумом. Совсем свихнулись: учить женщину богословию. В подробности я не вдавался, если интересно, спросишь у этого малахольного.
— Угу. — Рассеянно ответил Рамон. Признаться, до женитьбы сюзерена ему не было никакого дела. А вот повидать Эдгара…
— Ладно — Дагобер поднялся. — Вижу, ты с дороги и собеседник неважный. Вечером приходи.
— Непременно. — Хмыкнул Рамон.
Палатка Эдгара стояла неподалеку, на выделенном для свиты маркиза месте. Рамон, на правах давнего знакомого не стал окликать снаружи, а просто вошел. Шатер оказался пустым.
Рамон увидел расстеленный на земле рядом с небольшим сундуком плащ, хмыкнул — парень, похоже, так и продолжает жить в аскезе. Окинул взглядом складной стул и такой, же, походный стол, с лежащим на нем раскрытым молитвенником. Эдгар как всегда витает где-то в облаках, совершенно не задумываясь о том, что книга даже в простой кожаной обложке стоит полдюжины овец, а по лагерю болтается толпа народа, включающая приблудных бродяг и гулящих девок. Сперва стащат, потом поймут, что поблизости не продать том в серебряном окладе, инкрустированном рубинами.