Спустя примерно час брат вернулся. Зашел в комнату Эдгара, положил на стол увесистый кошелек.
— Здесь то, что ты должен был получить в шестнадцать лет.
— Зачем?
— Затем. — Отрезал он. — Поговорить с матерью и сказать все, что я об этом думаю, не получится, но…
Эдгар прикинул кошелек на вес, заглянул внутрь. Столько золота он не видел никогда в жизни.
— Откуда?
— Кое-что продал — на том свете драгоценности ни к чему. И заложил дом на два года. Успею — выкуплю. Не успею — опять же, в могиле он мне не пригодится.
— Я не возьму.
— Возьмешь.
Какое-то время они мерялись взглядами. Эдгар сдался первым.
— Спасибо.
Было невероятно неловко. Эдгар все же заставил себя поднять глаза на брата и удивился — тот тоже выглядел пристыженным.
— Не за что. — Буркнул Рамон. — С одеждой разобрались?
— Да.
— Тогда я зайду, когда пора будет ехать.
Сам бал Эдгар запомнил плохо. Все слилось в нечто шумное, яркое, голосистое. Ему никогда не приходилось бывать на такого рода собраниях. Всю жизнь Эдгар избегал даже школярских попоек — и не потому что не мог много пить, засыпая едва ли не с глотка хмельного. Просто не знал куда себя приткнуть посреди веселящихся не слишком-то близких людей.
Он и сейчас бы предпочел отсидеться где-нибудь в углу, если уж нельзя сбежать. Но рядом был Рамон, который, точно специально, вел его от одной группы к другой, представлял, что-то рассказывал. И приходилось знакомиться с людьми которые были Эдгару совершенно не нужны, которые — можно поклясться — забудут о нем едва ли не через четверть часа после того, как сам Эдгар исчезнет с глаз долой. Приходилось улыбаться, поддерживать разговор, стараясь быть — о, нет, не остроумным, этого бы не вышло ни за какие коврижки — но хотя бы просто вежливым собеседником.
— Зачем ты это делаешь? — прошипел Эдгар, улучив миг, пока брат тащил его от одной компании к другой.
— Что?
— Все это? Я чувствую себя медведем, которого водят на цепи. Мишка, попляши! Мишка, покрутись!
Рамон остановился:
— Затем, что ты и есть медведь на площади. И все они только и ждут, чтобы ты ошибся, дав повод улюлюкать и бросать огрызками. Мало того, что новичок здесь — так еще и незаконнорожденный. Тогда как любой из них может не запнувшись рассказать свою родословную на два века назад — и неважно, что майорат отошел старшему брату и не осталось ничего, кроме коня, доспеха, да горстки людей. Когда сам никто и за душой ни гроша, остается лишь кичиться голубой кровью. И фыркать в адрес тех, кому не повезло с предками.
— Ты тоже можешь перебрать родословную на два века… больше.