— Рад тебя видеть. Правда. — Сказал он поставив наконец, девушку.
— Не верю — Она скорчила капризную гримаску. — Заходил к нам, и не спросил меня.
— Ну, извини. — Рыцарь изобразил дурашливый поклон. — Решил, что не стоит беспокоить девушку в день бала, у нее и без того дел по горло.
Он снова улыбнулся, подмигнул:
— И скажи, что я был не прав.
— Скажу. — Она топнула ножкой. Оба снова рассмеялись.
— Ты изменился. Не могу точно сказать, что именно, но… Заматерел, что ли.
Рамон пожал плечами:
— Не знаю, наверное, со стороны виднее. А ты совсем взрослая.
Он пригляделся, пытаясь понять, что же в ней — не считая оформившейся фигуры — стало другим. Другим настолько, что он едва мог узнать девчонку, с которой — было дело — лазили по деревьям, разыскивая дикий мед. Тогда Рамон относился к ней скорее как к недорослю, тем более, что Лие вечно что-нибудь взбредало в голову — не каждый мальчишка угонится. Вроде бы все то же самое — но взгляд и выражение лица стали неуловимо другими. Рамон попытался было снова увидеть пацанку — не получилось. Перед ним стояла девушка.
— Пойдем танцевать? — брякнул он и почему-то смутился.
— Потом — отмахнулась она. — Если танцевать, то придется петь. А я соскучилась и хочу поговорить. — Она вдруг залилась краской. — Извини, я, вовсе не хотела сказать, что… — девушка окончательно смешалась, опустила ресницы.
Глядя на стремительно пунцовеющие щеки, Рамон почувствовал, что сам готов покраснеть.
— Это ты прости — веду себя как настоящий невежа. Давай, я вас познакомлю, и пойдем искать твоих, раз уж ты не хочешь танцевать.
— Отец вон там, — подхватила она с явным облегчением. — И Нисим. Старший брат с женой не пришли, она на сносях и плохо себя чувствует.
— Отлично. — Сказал Рамон. — То есть, на самом деле я не то хотел…
Он вздохнул покачал головой. Лия рассмеялась.
— Представь нас, и пойдем. Отец будет рад с тобой поговорить.
Рамон про себя выругался последними словами, совершенно не понимая, что происходит.
— Эдгар, мой брат. А это Лия.
— Наслышан. — Эдгар склонился к руке. — Брат рассказывал о тебе немало хорошего.
С Рамоном определенно творилось что-то странное. Он всегда держался со спокойной уверенностью человека, знающего себе цену — и этой уверенности, правду говоря, Эдгар люто завидовал. А сейчас брат вел себя так, что Эдгар даже забыл о собственной стеснительности. Он был… растерян, пожалуй самое точное слово. Как будто столкнулся с чем-то совершенно неожиданным, и не знал, как реагировать.
Впрочем, Рамон довольно быстро пришел в себя — и вскоре они уже разговаривали с родителями девушки. Амикам понравился Эдгару спокойным достоинством. А еще он не разглядывал молодого человека, точно диковинку, и это успокаивало.