— Приводи. Воевать не пойдем, а людей нужно будет много. Чтобы копье восполнить и на гарнизон замка хватило.
— Лен пожаловали, значит. — догадался Бертовин. — Хорошо, приведу, посмотришь. Будет хоть, чем заняться, а то от безделья рехнуться впору.
— Не рехнешься. Дел будет невпроворот, это я тебе обещаю. Еще: на этот лен есть право ожидания. Так что когда я буду мертв, люди присягнут новому владельцу замка. А ты останешься ему помочь.
— Это приказ?
— Нет.
— Тогда почему ты так уверен, что я останусь помогать новому господину? Дома тоже дел будет невпроворот — из господ только бабы да дети. Да и копье я собирался увезти.
— Спорим? — ухмыльнулся рыцарь.
— Спорить не стану. — Бертовин потер переносицу. — Объясни.
Рамон поднялся.
— Пойдем к Хлодию. Его это тоже касается.
— Его-то каким боком?
— Увидишь.
Когда они вошли в комнату, Хлодий торопливо сел, приглаживая встрепанные со сна волосы. Он много спал, как и полагается выздоравливающему. Рана заживала, юноша мог уже уверенно сидеть и все порывался подняться на ноги, но Рамон, посоветовавшись с лекарем, запретил. Торопиться, по его мнению, было совершенно некуда.
После обмена приветствиями, рыцарь устроился на лавке, Бертовин прислонился к косяку, скрестив руки на груди.
— Так все же, в чем дело? — спросил он.
Рамон перевел взгляд с одного на другого. Попытался сделать серьезный вид — не вышло, улыбка неудержимо расплывалась по лицу, точно в предвкушении удачной шутки. Когда он выбирал, кому оставить землю то меньше всего думал о том, чтобы кого-то облагодетельствовать или, тем паче, удивить. Но отделаться от мысли о том, какое выражение лица будет у обоих, не получалось. И он не обманулся в ожиданиях.
— Посмеялся, и будет. — Проворчал, наконец, Бертовин. — Теперь давай серьезно.
— Я совершенно серьезен.
— И ты полагаешь, ваши, благородные, это проглотят?
— Куда денутся. — Он посмотрел на Хлодия, который, похоже, лишился дара речи. — Лен обещан. Проявишь себя доблестным воином — будешь рыцарем. Тогда твои дети будут считаться благородного происхождения и когда им придет время наследовать, ни одна собака тявкнуть не посмеет.
— Я… — мальчишка пошел разноцветными пятнами. — Я постараюсь.
— Да уж постарайся. Я с того света тебя не достану, но у отца, вон, — он кивнул в сторону Бертовина, — если что не заржавеет уши надрать, и не посмотрит на звание.
— Не заржавеет. — Подтвердил Бертовин. — Хоть бы спасибо сказал, остолоп.
Рамон жестом остановил открывшего было рот оруженосца.
— Службой отблагодаришь. До сих пор поводов упрекнуть у меня не было — надеюсь, и теперь не появятся.