— О Боги, он же безумно дорогой!
— Двести десять тысяч ровно, — меланхолично отозвалась Берта, и, заметив мой удивленный взгляд, добавила. — Я была на аукционе, и даже пыталась за него поторговаться. Но ористис перекупили. Анонимно, якобы для частной коллекции. А вообще для Джокера это очень странно…
— Что странного? — замурлыкала я от удовольствия, разглядывая шедевр, и боясь прикоснуться к нему пальцами. — Может в нем благородство проснулось, и он решил таким способом мою долю отдать?
Берта чуть пожала плечами.
— Джокер никогда не стал бы делиться заработанным, если только это не оговорено заранее. Так что это никоим образом не твоя доля. А еще — раньше он не дарил женщинам драгоценности. Лет двадцать назад наш красавчик частенько проводил ночи в объятиях оперных певичек. У аристократов принято дарить любовницам украшения — колечко, брошь или браслетик. Но Джокер… он мог дать денег, купить экипаж с породистыми лошадьми или дом. Но не драгоценности. А на подшучивания всегда отвечал, что такие вещи будет дарить только любимой женщине. А ористис к тому же не простое украшение, а довольно интимное. Значит — либо времена меняются, либо ты ему понравилась больше, чем думаешь.
Берта мягко потянулась к коробке, и выудила не замеченную мной записку.
— Кроме того, он приобрел его намного раньше, чем вы украли амулет. Так что, полагаю, он и правда купил его именно для тебя, — приемная мать откинулась в кресле, глянула на карточку и лукаво на меня посмотрела:
— Кстати, он приглашает тебя на ужин.
Признаться, я бы с огромным удовольствием пошла. Но после откровений Берты… вдруг смутилась.
— Я не пойду.
— Почему? Джокер весьма интересный мужчина, уверена, что работа с ним тебе дала больше, чем пара предыдущих лет. Никто же не просит ложиться в его постель, а просто побеседовать… — томно протянула она…
— Вот сама и беседуй, — неожиданно огрызнулась я. Прозвучало жалко.
— А что? Раз уж ты от приглашения отказалась…
Я почувствовала резкий укол ревности, однако забрать свои слова обратно не позволяла гордость. С чувством громыхнула чашкой об стол, вызвав очередную ухмылку приемной матери, и засобиралась домой.