— Ты обрек его на рабство и смерть на галерах! — Лали не могла и не хотела скрывать отвращение.
— Если бы Доминика вышла замуж за Филиппо, она получила бы сразу и Карриоццо, и граничащие с ним серебряные рудники Майано, — холодно объяснил Никколо. — Филиппо не смог бы сопротивляться моему влиянию, а его старший брат был строптив не в меру. Вряд ли я сумел бы управлять им столь легко, как мальчишкой, потерявшим разум от любви к моей дочери. Как жаль, что Доминика не унаследовала мой характер… Впрочем, нрав Доротеи я тоже в ней не замечаю. Не удивлюсь, если девчонка, которую я привык считать своей дочерью, родилась не от меня. Но в данном случае меня это мало беспокоило. Главное — еребряные рудники должны были достаться мне. Уж я сумел бы заставить Доминику передать мне правление над землями Карриоццо и Майано. Пригрозить объявить ее незаконнорожденной — значило бы опозорить ее в глазах всех.
— И все это ради серебра… — ужаснулась Лали.
— Не только. У меня была еще одна причина избавиться от тебя. Я любил твою мать. А она выбрала Людовико вместо меня… Я возненавидел тебя с самого начала. Своим рождением ты погубила свою мать. Ты не должна была жить, но я сжалился над тобой и продал торговцам.
— Обрекая дочь своей любимой женщины на страдание! — ужаснулась девушка.
— Твоя судьба меня не волновала. Когда Джулия умерла, вместе с ней умерла часть самого меня. Я поклялся себе, что отомщу тебе. И это мне почти удалось.
Никколо резко повернулся и направился к столу, на котором едва тлела лампа. Открытая дверь соблазнительно зияла, манила Лали, и она раздумывала, как бы выскочить, но Уциано вновь взглянул на Лали.
— Твое возвращение сломало все мои планы. Майано ускользнуло из моих рук.
— И Карриоццо тоже, — торжествующе буркнула девушка.
— Ты ошибаешься. Именно сейчас я совершенно уверен, что добьюсь своей цели. Антонио женится на моей дочери.
— Зато Доминика не выйдет за него замуж. Она любит Филиппо!
— Филиппо уже на небесах. И в память о нем две осиротевшие души сомкнут свои руки перед алтарем.
Девушка с трудом сглотнула комок, застрявший в горле.
— Ты — подлец и убийца. Не удивлюсь, если окажется, что смерть отца Антонио так же на твоей совести.
— Нет, — в глазах Никколо полыхнули огни. — Алессандро слишком увлекался охотой и женщинами. Графиня Мантуанская была его любовницей. Дама изъявила желание увидеть, как любовник лично уложит кабана. А дальше — дело случая. Кстати, твой возлюбленный — точная копия отца. Так что, выйдя за него замуж, ты бесконечно страдала бы от его измен. Как видишь, я забочусь о тебе.