Проснувшись от жары, Лали поняла, что спит не одна. Полуобнаженный Антонио вытянулся рядом с ней на постели, сбросив покрывало, словно сознательно предоставляя девушке возможность всласть полюбоваться его прекрасным телом.
«Глупое жалкое любопытство», — девушка пыталась заставить себя отвернуться, но взгляд продолжал блуждать по телу спящего мужчины. Лали неожиданно представила, как эти сильные руки скользят вдоль ее тела, как эти губы жадно целуют ее губы, шею, живот…
«Нет, я не должна думать об этом… Это все — отголоски гаремной жизни… Я не должна уподобляться распутным рабыням, готовым предложить свое тело первому встречному для того, чтобы удовлетворить свое любопытство».
Она едва не задохнулась, когда Антонио внезапно повернулся и легко подмял ее под себя.
— Отпусти… меня, — с трудом выдохнула девушка, чувствуя, что потеряет сознание, если не вздохнет всей грудью.
Словно догадавшись о ее мыслях, Антонио немного приподнялся. Лали тут же прижала кулачки к его груди, пытаясь освободиться, но ее усилия вызвали лишь сладкую улыбку на лице Карриоццо.
— Пожалуйста, Антонио, — взмолилась девушка, — отпусти меня.
— Тебя никто не предупреждал, чтобы ты не играла с огнем? — он осторожно дотронулся губами до краешка ее ушка.
— Ты не должен… — задыхаясь, проговорила девушка, понимая, что сама не хочет прекращения этой сладкой пытки. Ее тело кричало о неудержимом желании изведать тайну любви.
Антонио хотел всего лишь наказать Лали за излишнее любопытство, но, не удержавшись, опустил голову и накрыл своими губами нежный ротик. Лишь только губы их соединились, как закружилась вокруг них карусель любви, заставляя сердца биться быстрее.
Лали уже не помнила себя. Что-то властное командовало каждым движением ее тела, заставляя забыть о разуме. Страсть, только страсть сейчас владела ее сознанием. Стиснув зубы и крепко зажмурив глаза, Лали запустила пальцы в волосы Антонио и притянула его к себе. Он повиновался, и она ощутила магический жар, разгорающийся внутри своего тела… А потом все замерло.
Долгие секунды, показавшиеся ему вечностью, Карриоццо боролся между чувством и клятвой. Желание Антонио овладеть юной красавицей было настолько сильно, что сдерживаться уже не хватало сил. Но мысль о том, что, уподобившись развратному шахзаде, он воспользуется доверчивостью Лали и ее неразумным стремлением отведать запретный плод, заставила его остановиться.
— Не теперь, — хрипло произнес Антонио, поспешно натягивая штаны, ругая себя за то, что затеял эту опасную игру.
Два коротких слова долго блуждали по опьяненному страстью сознанию Лали, пока не достигли цели. Пробуждение от грез было болезненным. Девушке хотелось кричать от негодования и разочарования.