Рябушкин растерянно слушал его. Что-то мешало ему согласиться.
– И все-таки это неправда… – повторил Рябушкин убежденно. – Ведь я же сам видел…
Но договорить ему не удалось, потому что дверь домика внезапно распахнулась и оттуда вместе с патефонным грохотом вырвались на улицу Алексеев и Еремчук. На вытянутых руках Еремчука лежал раскрытый играющий патефон. Алексеев шел впереди.
Они увидели стоящих перед крыльцом Костина и Рябушкина и на мгновенье приостановились. Лица Алексеева в темноте разглядеть было нельзя, но почему-то и Рябушкину, и Костину показалось, что он усмехнулся.
– Девушки предпочитают героев, – произнес Еремчук нарочито громко, ни к кому не обращаясь.
И они ушли в темноту, наполняя просторное черное небо патефонным хрипом.
Костин и Рябушкин зашагали к столовой.
– Д’Артаньян вызвал бы его на дуэль, – сказал Рябушкин.
– Кого? Еремчука?
– Нет, не Еремчука, а…
Имени Алексеева Рябушкин не произнес.
– На чем бы мы стали драться? На самолетах? – спросил Костин.
– Нет, материальную часть губить нельзя, – сказал Рябушкин.
– На пистолетах «ТТ»? Через платок?
Они оба рассмеялись.
– Ну дуэль, конечно, глупости, – сказал Рябушкин. – Но все-таки так оставить нельзя. Я видел… И я доложу.
– Ничего ты не видел, – остановил его Костин сердито. – И ничего ты не доложишь. Я запрещаю.
Когда Алексеев и Еремчук ушли, Люся и Нюра толстая остались в библиотеке вдвоем.
– Как я тебя иногда ненавижу! – сказала Нюра.
Люся взглянула на нее удивленно.
– Меня? За что?
– Не всегда. Я говорю, иногда.
– Иногда?
– Ну да, иногда. Очень редко, но очень сильно. А большей частью я понимаю, что тебе все равно… Ведь тебе все равно?
– Что все равно?
– Что Вадим за тобой ухаживает.
– Алексеев? Все равно, – сказала Люся.
– Я вижу, что тебе все равно. И тогда я тебя люблю.
– И я тебя люблю! – сказала Люся.
Она подошла к Нюре и положила обе руки ей на плечи, глядя в ее широкое лицо.
– Как бы я хотела, чтобы он был несчастен, – сказала Нюра.
– Несчастен?
– Тогда он увидел бы, кто его любит. – Она помолчала. Подумала. – Но чтобы не долго несчастен, – прибавила она. – Чтобы все кончилось хорошо…
На имя лейтенанта Тарараксина пришло еще одно письмо из Ленинграда. Но на этот раз адрес эскадрильи был написан правильно, и, судя по штемпелю, письмо шло всего несколько дней.
После завтрака Люся понесла письмо на командный пункт. В комнатке оперативного дежурного Леша разговаривал сразу по двум телефонам. Третий телефон заливался нетерпеливым звоном.
Увидев Люсю, Леша улыбнулся ей, не отрываясь от трубок, и продолжал говорить. Понимая, что он не скоро кончит говорить, Люся поднесла письмо к его лицу. Он улыбнулся еще шире и глазами попросил положить письмо на стол.