— Поляна, — согласился более остроглазый вор. — Но если б у них там стоянка была, костер бы зажгли.
— Схожу-ка проверю. — Саврянин, не выпуская косы, двинулся по травяной колее. Жар, чуть помедлив, пошел следом, а за ним и Рыска с коровами.
Поляна оказалась большой, десять телег кружком поставить можно. Стояло же всего три, с уныло опущенными оглоблями. Еще одна валялась на боку, возле нее пучком огромной щепы лежала куча вил, кочерег, кос и ухватов, уже насаженных на длинные обструганные ручки — наверное, прямо на торжище везли.
Альк с Жаром вышли в центр поляны, Рыска остановилась на краю, напряженно всматриваясь в тень под высокой елкой. Там как будто что-то копошилось, но так смутно, что пищать стыдно, а подходить страшно.
— А вот и костер. — Жар наступил на уголь, обозначив его резким хрустом.
Мотыльки разом вспорхнули с трупа — будто рыжий саван сдернули — и шатром зависли над ним, трепеща крылышками.
Под елью, раскинув руки и ноги, лежала девушка — еще младше Рыски, лет пятнадцати. На кругленьком, почти детском личике застыла предсмертная мука: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт в последнем крике. Светлая косынка сползла на шею, длинная складчатая юбка бесстыдно задрана до груди, низ живота и раздвинутые бедра перепачканы темным, почти черным.
Пока Рыска таращилась на покойницу, не в силах издать ни звука или хотя бы глубоко вдохнуть, с другой стороны поляны встревоженно крикнул Жар:
— Эй, я мертвяка нашел!
Альк поспешил к нему и по дороге наткнулся на еще двоих, лежащих внахлест. Сбились, видать, спиной к спине, так их и зарубили. Один судорожно стискивал кнут, другой вообще был с пустыми руками. По удару на каждого хватило.
— А это, кажись, сам Матюха, — хрипло предположил вор.
Третий труп принадлежал пожилому рыхлому мужчине с окладистой бородой. Убийцы стянули с него верхнюю одежду и сапоги, но рассеченная напополам шапка явно принадлежала купцу — круглая, расшитая серебряной нитью.
Мотыльки тыкались в лицо, щекоча кожу мохнатыми лапками, садились и ползали по одежде, по волосам, отчаянно трепеща крыльями. Жар, не удержавшись, хлопнул по шее и взвыл от омерзения: мотылек размазался в едко пахнущую кашицу с лохмотьями крыльев.
— Сдувай их, — серьезно посоветовал саврянин.
— Спасибо, я уже догадался, — буркнул парень, вытираясь пучком травы. — Рыска, ты лучше там стой, не подходи… Ох ты зараза! — Жар заметил тело под елкой.
Рыска повернулась к спутникам. Девушка до того побледнела, что поменяй ее с покойницей — разницы не заметят.
— Все-таки началась, — пробормотала она таким деревянным голосом, будто вот-вот сомлеет.