Там же
Пол был каменный, бугристый и обжигающе холодный. А под животом еще и мокрый. Когда Альк понял почему, то застонал от унижения и попытался подняться хотя бы на четвереньки, но спина отозвалась такой дикой болью, что саврянину стало все равно, в чем он валяется, лишь бы не шевелиться. «Хребет не перебили, — отрешенно подумал он. — Иначе я бы вообще ничего ниже пояса не чувствовал».
С пол-лучины он лежал тряпкой, неровно дыша и пытаясь собраться с силами, но вместо этого ощутил, что начинает куда-то проваливаться. Перед глазами плыло, безумно хотелось пить, но при взгляде на стоящий в углу кувшин накатила тошнота. «Внутреннее кровотечение, — безжалостно отметил словно кто-то другой, глядящий на Алька со стороны. — Отбили печень либо селезенку». А вероятнее всего, обе — жгло, давило и там и там.
Следующая мысль была еще более четкой и уверенной: «Я умираю».
Настоящий мужчина не боится смерти. Потому что считает ее далеким, непременно героическим и к тому же проходным событием. Мол, бессмертный дух сбросит оковы тела, облегченно встряхнется и зашагает по Дороге, вспоминая жизнь как курьез.
Но вот так, в луже собственной мочи, на полу тюремного подземелья, под пересуды запертого в соседних клетях отребья, в одну яму с которым тебя и свалят… Не в благородном бою ради славы, чести или чьей-то защиты, а по пьяни ввязавшись в кормильную драку… И что-то не видать открывающегося, затопленного солнцем проема, не слыхать ласково зовущих голосов предков, и пахнет тут вовсе не степными маками, любимыми цветами Богини, которыми она — либо воображение мольцов — сплошь усадила бездорожье… Вот сейчас темнота сомкнётся окончательно — и все.
Альк, не плакавший с семи лет, всхлипнул от злости и обиды. Когда его предали наставники, а потом и дед, это было еще полбеды. Есть кого винить, кому мстить, с кем сражаться. Но получить такую подлянку от самой Хольги!
Или — заслужить ее?
Альк стиснул зубы, рванулся в еще одной отчаянной попытке встать — и бок пронзила такая острая боль, словно все сухожилия разом подрезала. Узник рухнул обратно на камни, гулко приложившись к ним виском — но этого уже не почувствовал.
Земная дорога оборвалась раньше.
* * *
Судья задумчиво потеребил кончик пера. Дело было мутным и щекотливым. С одной стороны — затеявший драку саврянин, по его утверждению, путник, но почему-то без «свечи».
— Что, из-за крысы напился?
Стоявшие напротив стола парень и девушка (кажись, саврянская полукровка) переглянулись и не очень уверенно, словно судья угадал по сути правильно, но не точно, кивнули.