— Умею… — рассеянно отозвалась Рыска, не сводя глаз с бледной фигуры под деревом. — Сейчас, погодите щепочку!
Пока мужик вытряхивал из мешка возмущенно кудахчущих птиц и одним движением обрывал их протесты, девушка окунулась в сумрак на краю поляны. После жаркого, жгучего дыхания костра он показался особенно промозглым. И роса на траву уже выпала — или так с утра и не просохла.
— Альк!
Саврянин повернул голову, только когда Рыска дотронулась до его плеча. Оскалился:
— Чего тебе?
— Ты в порядке?
— Нет.
— А что случилось?
— Все. — Альк снова уставился в пустоту.
Девушка, неловко потоптавшись рядом, присела на корточки. От саврянина веяло холодом и отчуждением, как от гранитной глыбы. Зато и бояться-стесняться камня было как-то глупо.
— Пойдем к костру, а? — заискивающе предложила Рыска. — Лесорубы кулеш варят.
— Меня все равно не угостят.
— Я с вами поделюсь, — щедро пообещала девушка.
Альк покосился на костер. Жар вовсю балагурил с лесорубами, успев выклянчить у них краюху хлеба и кость от копченой свиной голяшки, покрошенной в варево. Мяса на ней почти не осталось, но погрызть вприкуску с хлебом тоже немалое удовольствие.
— С тобой поделюсь, — поправилась Рыска.
— Не надо. — Саврянин непроизвольно сглотнул и отвернулся.
— Ну хоть погреешься! — Ответа девушка не дождалась и, слегка раздосадованная, собралась уходить, но вместо этого неожиданно для самой себя спросила: — Слушай, а ты правда раньше… не убивал?
Альк едва заметно вздрогнул, словно Рыске удалось прочесть его мысли, но вместо прямого ответа сварливо сказал:
— А кого я, по-твоему, должен был убивать? И когда, где? В родительском замке? Или в Пристани? Может, по городским переулкам с дубиной промышлять?
— Ну для первого раза у тебя совсем неплохо вышло, — осторожно заметила девушка.
— Не у меня. — Саврянин резко встал и, не дожидаясь Рыски, пошел к костру.
* * *
Первое, что сделали новые хозяева, — наклепали каждому работнику по железному браслету на левую руку. Кольцо было топорное и увесистое, из плохого пористого металла, зато с оттиском ринтарского герба.
— Это вам вместо знака отличия, — пояснил тсецкий кузнец. — Гордитесь!
Цыка со смешанными чувствами покрутил на руке теплое еще кольцо. Хорошо хоть не ошейник надели. Тоже, если подумать, знак отличия — вопрос только, медаль на нем висит или цепь.
— Что ж, драться сподручней будет, — утешил себя Мих, сжимая и разжимая огромный кулачище. Вокруг засмеялись: такими без браслета приложить — перед глазами гербы закружатся.
Переметив работников (кольца избежал только молец, хотя он как раз набивался в «отличники», требуя «очистительных мук для грешной плоти»), начальство подобрело и отпустило их до утра погулять по городу. Не по доброте душевной, а, как понял Цыка из случайно подслушанного обрывка ругани, из-за чьего-то головотяпства, не обеспечившего новичков ни едой, ни ночлегом.