Девушка выбрала и подбросила в костер несколько сучьев потолще, чтоб надолго хватило. Присыпала сверху мелкими, сразу занявшимися и ярко осветившими лица веточками. — Альк, а откуда ты так хорошо знаешь наши песни?
— Какие это — ваши? — Саврянин отколупнул кусок уже остывшего и загустевшего варева.
— Ну про козу? И про время, которое заканчивается? — Рыска внезапно вспомнила, где впервые ее услышала. — Которую ты в зайцеградской кормильне пел?
— Про козу любой дурак с трех попыток подберет, а слова вы сами пели, я только первую строку «подал». — Альк придирчиво рассмотрел ложку и начал с показушной неохотой объедать с нее кулеш. — А про время — это как раз наша песня. Саврянская. Я ее только на ринтарский перевел.
— Неправда! — Рыска запнулась, поняв, что слова действительно немного отличались. Но музыка точно была та. — К нам в веску прошлой зимой менестрель приезжал, он ее пел.
— Ну, значит, переводили и до меня. Красивая же, правда?
— Да, но она о минувшей войне! — со священным ужасом воскликнула девушка. — Чудо, что наши мужики тебя еще до наместника не побили! Ты нарочно их разозлить хотел, да?
Альк от души рассмеялся, шкрябая ложкой по стенкам котла.
— Детка, ее сочинили еще в позапрошлом веке — один слегка сдвинутый философ, который писал толстые трактаты о смысле жизни, а на их полях — стихи и ноты. Так, между делом. Философ он, надо сказать, был паршивый, нудный и недалекий, но его сочинения сохранились до сих пор и почитаются великой ценностью. Именно из-за полей. Забавно, правда? Истории чхать на то, что ты полагаешь своим предназначением. Она, как сорока, тащит в гнездо все яркое, блестящее, необычное.
— Но напоминать людям о войне…
— Какой войне, Рысь? Где там о ней хоть одно слово? Эта песня о любви. Мужестве. Долге. Почему, интересно, людям нужна война, чтобы их оценить?
— Но он же уходит на войну! — уперлась девушка. Тот менестрель так и сказал: «А сейчас я исполню балладу в память о тех, кто не вернулся из битвы при Йожыге!» Правда, что песня не его, не сознался… — «Заплету я в клинок…»
— Он просто уходит, — терпеливо разъяснил Альк. — В никуда. Может, им родители жениться запрещают. Или она вообще чужая жена и завтра муж возвращается из похода. Может, он что-то натворил и подвергает близких опасности, оставаясь с ними. Может, она помирает от легочной гнили и он делит с ней последнюю ночь…
— Прекрати, — не выдержала Рыска. — Вечно ты все опаршивишь!
— Потому что воина романтична, а жизнь пошла и несправедлива?
— Нет! Война — это страшное горе, и равнять ее с простым уходом из дому…