А потом появился он.
К этому моменту репортеры увидели уже достаточно крови и ужаса и переместились к въезду на автостоянку со стороны улицы. Звукотехнику становилось плохо дважды, оператору — один раз. Толпа у входа на стоянку еще не успела собраться, но весть о случившемся уже начала распространяться, и ни у кого не осталось сомнений, что это из ряда вон выходящее происшествие.
Однако человек с сумкой уже был там, примерно в том же месте, где я заметил его раньше. Высокий, с короткими светлыми волосами, он стоял, глядя на картину разрушения сквозь дым пожара, который на тот момент даже еще не начали тушить. Бобби нажал на паузу.
Блондин не улыбался. Это было ясно, хотя картинка подпрыгивала и различить детали лица было почти невозможно. Он просто стоял и смотрел.
Мы оба молчали. Бобби потянулся к банке с чаем, попытался глотнуть, сообразил, что забыл ее открыть, открыл и осушил наполовину.
— Ладно, — тихо сказал он. — Остальное — лишь общий план.
Он вынул кассету, бессознательно обращаясь с ней так, будто она была чем-то заражена. Вставив в видеомагнитофон другую, он включил воспроизведение.
— Ее я получил от одного техника из отдела медиа-анализа, — пояснил он. — Для служебного пользования, напоминание людям в Вашингтоне. Сборник репортажей о некоторых событиях, случившихся за последние десять — пятнадцать лет, постоянно обновляющийся.
Первый фрагмент я узнал почти сразу — его показывали небольшими дозами большую часть последней недели. Последствия расстрела в Англии. Раннее утро. Камера двигалась вполне уверенно — видимо, в руках хорошо подготовленного оператора из Би-би-си. Группы людей, поддерживающих друг друга. Медики, столпившиеся у дверей, откуда выносили тела — некоторые покрытые простынями, другие — лишь кровью. Еще несколько не менее опытных репортерских команд. Кольцо полицейских вокруг перекрестка двух оживленных улиц. Криков почти не слышно, основным фоном был лишь шум проносящихся мимо машин — люди опаздывали на встречи или возвращались из тренажерных залов, спеша избавиться от литров выпитой диетической колы.
Нам не пришлось слишком долго ждать, но кадр был смазанным и неубедительным. Камера двигалась вдоль ограждения, изнутри, показывая собравшихся снаружи людей и среди них — высокого человека со светлыми волосами. Бобби остановил ленту, прогнал ее вперед и назад. Лицо было слишком маленьким, а камера перемещалась чересчур быстро.
— Это он, — тем не менее сказал я.
В течение следующих двух часов мы смотрели остальные репортажи, составлявшие целую галерею смертей. Вскоре я сбился со счета, но перед нами прошли по крайней мере тридцать эпизодов массовых убийств, пока различия между ними — места, звуки, изменившаяся более чем за десятилетие одежда — не стали казаться малозначительными на фоне сходства. По большей части мы не видели ничего такого, что могло бы привлечь внимание, но некоторые эпизоды оказались занесены в перечень, который начал Бобби на листке гостиничной бумаги.