Сегодня мы увидимся вновь, и тогда твой язык проникнет мне в рот. Как я жду, его, милый. РАЗДВИНЬ мои губы и дай мне почувствовать твой вкус. Едва я подумаю об этом, и МОИ пальцы немеют от желания, сердце мое начинает бешено колотиться, НОГИ дрожат и слабеют.
Солнце может погаснуть, время – завершить свой ход, но я хочу, чтобы ты знал – пока мы вместе, нам ничто не угрожает. Так ВОЙДИ же в мой мир скорее, я с нетерпением буду ждать встречи с тобой за час до полуночи возле старого кладбища у заброшенной железной дороги. Я верю в тебя, так поверь и ты В МЕНЯ.
Твоя Лилит».
Если первые строки и разбудили во мне желание, то концовка письма заставила хорошенько задуматься и умерить свой пыл. Неужели Денис прав, и Верочка настолько предсказуема? Ведь действительно все складывается в единую картину: полночь, кладбище – темное и опасное, прямо слово в слово. Нет, такой расклад меня совершенно не возбуждает. «Будь осторожен». И еще, что за Лилит такая? Может, Лолита? Тогда еще, куда ни шло.
Я приготовил себе гречневую кашу и, сев за стол, взял письмо, чтобы перечитать его еще раз. Дойдя до «раздвинь мои губы», я пожалел, что рядом нет Веры (я бы раздвинул ей губы, причем обе пары), но, уткнувшись в «кладбище», в который раз призадумался. В конце концов, не будем же мы с Верой заниматься этим прямо там? То есть, это же нереально. В лифте, в кинотеатре – еще ладно. Но на кладбище? Среди могил?
К тому же, сейчас осень на дворе, и погода совершенно не располагает к таким забавам. Поэтому кладбище наверняка лишь прелюдия для создания, так сказать, атмосферы. Потом мы отправимся куда-нибудь в теплое местечко, где и сделаем то, о чем говорилось в записке.
Подобное развитие событий и особенно финал меня вполне устраивали. Только я прекрасно знал, что легко и просто с Верой никогда не бывает. У нее всегда что-то на уме, и для пущей верности мне следовало бы связаться с Дёней и попросить у него совета.
Связаться? Но как? Через Толика это сделать довольно сложно: дома он практически не бывает, номера его сотового я не знаю. Да и портить Верин сюрприз, в котором, как явно вытекало из письма, третий лишний, было бы глупо.
Промаявшись с этими тревожными мыслями до вечера, я все же сделал часть заданных уроков, в перерыве между просмотром MTV, и даже немного прибрался в квартире. В половину одиннадцатого я окончательно определился. Одевшись в старые джинсы, рубашку, джемпер и потертую темно-зеленую фланелевую куртку, я с нетерпением вышел из дома. На улице уже стемнело, вдалеке одиноко гудели машины, из чьего-то окна доносился плач ребенка. Осень холодным и влажным дыханием лизнула меня в лицо – я чихнул и поправил шарф. Прохладно.