Поэтому он слушал возбужденного Сергея Ипполитовича совершенно равнодушно.
— Простите меня, — Сергей Ипполитович смутился и недоуменно пожал плечами, — может быть, я бестактен, но что с вами? Как в воду опущенный…
— Устал я, господин Шалагин, устал и притомился. Просто надо выспаться, и все пройдет.
— Еще раз простите, что потревожил. Завтра я обязательно наведаюсь и сообщу новости, какие появятся.
— Не нужно. Завтра меня здесь уже не будет, я уезжаю…
— Куда, если не секрет?
— Российская империя велика и необъятна, — усмехнулся Николай Иванович и протянул руку Сергею Ипполитовичу, давая понять, что разговор окончен и пора прощаться.
Кузьма проводил гостя до ворот, вернулся в дом, сел на лавку и, не поднимая опущенной головы, глухо спросил:
— Выходит, прощаться нонче будем?
— Выходит, так, Кузьма.
— А как же…
— Прости, но теперь у каждого своя тропинка. Спасибо за все, мне пора.
Николай Иванович достал из-под кровати небольшой саквояж, порылся в нем, вытащил пачку денег, пересчитал и аккуратно разложил на три части. Отвел глаза и, глядя в окно, за которым начинали густиться сумерки, сказал:
— Деньги эти тебе, Васе-Коню и Анне. Не поминайте лихом, ребята. И все! Долгие проводы — лишние слезы! А то я и впрямь заплачу. Прощай, Кузьма!
Он хлопнул его по плечу и быстрым шагом, не оглядываясь, вышел из дома — в теплые весенние сумерки.
10
— Вот так мы с им и расстались. Вроде и полюбовно, и денег дал, а на душе у меня — обидно. Ладно, чего уж тут рассусоливать… Плесни мне винца еще, Анна…
— Может, хватит?
— Курица, не твоего ума дело! Наливай — кому сказано!
Пьяненький Кузьма скуксился, как ребенок, готовый вот-вот заплакать, и сердито опрокинул в волосатый рот рюмку водки, помотал лохматой головой, будто его в лоб ударили, затем разлепил зажмуренные глаза и, глядя на Анну печально и обиженно, продолжил:
— Я-то думал — мы с им друзьями стали, а он… Сердце у него холодное…
— Да хватит тебе страдать, спать ложись. Утро вечера мудренее. — Анна сноровисто подхватила его под мышки, сняла с табуретки и уложила на кровать. Разула, накрыла одеялом. Кузьма затих, даже всхрапнул несколько раз, но вдруг вскинулся и совершенно трезвым голосом сообщил:
— Завтра мы с тобой в Сузун уедем. Поженимся там и жить будем. Ты одна, и я один, вот и будем вместе. А дочка у меня золотая, она тебя примет…
— Кузьма, ты хоть и пьяный, а так не шутят!
— Какие шутки! Я сказал тебе, курица. Завтра! В Сузун!
И Кузьма, уронив голову на подушку, заснул мгновенно и неслышно.
Анна постояла в растерянности, опустив руки, и начала убирать со стола, наводить порядок в доме, куда ее и Васю-Коня сегодня доставил Филипыч. Так распорядился Шалагин, объявив им: