Номер был богатый, просторный. Кроме залы, в которой лежал на диване Николай Иванович, кроме ванной комнаты, имелась еще и спальня, куда вела высокая двустворчатая дверь с красиво изогнутой медной ручкой, надраенной до блеска. Вот эта ручка неожиданно и неслышно наклонилась, дверь бесшумно распахнулась, и в залу, заспанно щурясь, вышла Анна Ворожейкина, которую так усиленно разыскивали накануне Балабанов и Чукеев. Живая, здоровая и после крепкого, беззаботного почивания на мягкой постели даже с румяными щеками. Она гибко потянулась, поднимая вверх сильные, красивые руки, но увидела лежащего на диване Николая Ивановича и стыдливо запахнула воротник цветастого халата.
«Вот парадокс, — думал Николай Иванович, продолжая благостно и довольно улыбаться, — падшая женщина начинает стыдиться мужчины, если он с ней не спит. А ведь само чувство стыда уже давно должно было выветриться… Парадокс!»
— Здравствуйте… — тихо промолвила Анна.
— Доброе утро, свет мой ненаглядный. Как спалось?
— Хорошо. Вы все шутить изволите надо мной…
— Какие шутки, Анна! Луч утренней Авроры! Быстренько одевайся, пей чай, и мы с тобой начнем вершить великие дела!
— Какие еще… дела?.. — насторожилась Анна. — С меня и того страху на всю жизнь хватит…
Николай Иванович вскочил с дивана, подошел к Анне, ухватил ее двумя пальцами за пухлый подбородок и отчеканил, негромко, но сурово:
— Я же тебе говорил! Ты меня плохо слышала?! Повторяю в последний раз! Тебя там никогда не было! Ты ничего не знаешь! И никого не знаешь! Поняла?
— Поняла, поняла, — заторопилась Анна и стала кивать головой, будто подтверждала кивком каждое слово, — не стану больше вспоминать, это я так, сдуру…
— Все ошибки в жизни делаются сдуру! Одевайся!
Николай Иванович вернулся на диван, поудобнее устроился и снова закинул руки за голову. «Сегодня же Анну куда-то надо отправить, ни одного дня нельзя медлить. Сегодня же! — строго внушал самому себе Николай Иванович и ловил себя на том, что ему боязно ее отпускать от себя. — Похоже, я начал ее жалеть, а это плохо, братец, плохо и неразумно!»
Он всегда предпочитал действовать в одиночку и всегда обходился без помощников, но здесь, в Ново-Николаевске, правило это пришлось нарушить: слишком уж масштабным был «спектакль», который решил поставить Николай Иванович. Без помощников — не обойтись. И поэтому появился возле него сначала рыжебородый Кузьма Подрезов, который только что вышел из номера, затем он привел с собой угрюмого и всегда злого мужика Григория Кузина. Вот с этими двумя компаньонами и действовал на первых порах Николай Иванович, пока не удалось ему разузнать о том, что акцизный чиновник Бархатов крепко связан с полицмейстером Гречманом и является его тайным доверенным лицом. Подбираться к акцизному пришлось издалека, через Анну. Николай Иванович уговорил ее за хорошие деньги пойти к Бархатову, предложиться ему, а ночью незаметно открыть дверь в дом. Сделала Анна все наилучшим образом, как ей было велено, дверь открыла, и в дом удалось войти без всякого шума. Но акцизный, на свою беду, оказался слишком прытким: кинулся к комоду, выдернул из верхнего ящика револьвер. Но даже курок не успел взвести, как Николай Иванович сшиб его на полу, а Григорий, схватив попавшееся под руки платье Анны, скрутил его в жгут и слегка придушил Бархатова, придавив лицом к крашеной половице.