Она готова поклясться, что еда исчезает в воздухе. Колышутся
драпо — вудуистские флаги. Интересно и скучно… Из всех благ цивилизации в хижине
мамбо нет даже телека, только телефон. Но ей некому звонить…
…Два пришельца возникли непонятно откуда, выросли словно из-под земли. Червинская так задумалась, что пропустила их появление. Первый (горбоносый широкоплечий брюнет) схватил ее за руки, замкнув их «кольцом» — второй (блондин со стрижкой «ежиком») резво ворвался в хунфор. Костер у столба Огуна по очереди принял сначала одну, а затем и вторую куклу — блондин бросил их в огонь с выражением экстаза на лице. Пламя с жадностью охватило матерчатые тельца, выбросив пучки разноцветных искр. Куклы скорчились, издавая ч е л о в е ч е с к и е стоны.
Червинская очнулась.
Двумя ударами она вырубила незнакомца, державшего ее запястья, сначала в солнечное сплетение, затем в мясистый подбородок. Тот не упал, но поплыл — Червинская, яростно раздувая ноздри, обернулась ко второму противнику.
Без замаха блондин с короткой стрижкой бросил ей в лицо горсть белой пудры. Мозг разорвало яркими клочьями — Червинская потеряла сознание.
Глава шестая
SMS И ПАТОЛОГОАНАТОМ
(Подвалъ въ центре Москвы)
Тьма. Такая страшная, что не понимаешь — ты ослеп или просто погасили фонарь. Ну или что-то другое. Темно все последние три часа… может, и больше — он не считал. Хотелось кричать, но губы не двигались, оставаясь сомкнутыми, как в вечном молчании. Где он? Что происходит? Почему это с ним? Память с трудом восстанавливала события утра. Стоило ему покинуть Тронный зал и выйти в «предбанник» для прессы, случилось что-то… странное. Одна рука сунула под нос тряпку, пахнущую эфиром, а пара других (не менее крепких) натянула на голову мешок. И вот теперь он здесь.
А где именно?
Кто-то резко сорвал мешок — завернув его с затылка. Рывком сдернута клейкая лента, вместе с кусочками кожи, он стонет от внезапной боли. Глаза ослепил белый свет — такой, какой бывает от больничных «колбасок» на потолке. Над ним склонились две фигуры — в черных карнавальных масках, как в Венеции. Толстый и тонкий. Пресс-секретарь императора, обер-камергер Сандов, щурясь от лампы, огляделся. Он находился в бетонном подвале с массивными стенами, и мало того — был привязан веревкой к стулу.
— Ну что, солнышко, — буднично сказал толстый, — давай все выкладывай.
Голова кружилась от эфира — соображалось с трудом. На что это похоже? Кажется, ходили такие слухи… об «эскадронах смерти», отмороженных членах партии «Царь-батюшка», похищающих оппозиционеров. Пленников заставляли сниматься в порнофильмах, перед камерой целовать портрет императора, а также петь государственный гимн. Ну, первое даже приятно, ко второму ему не привыкать, а третье и так делать приходится. Мелькнула мысль, что… нет, такое невозможно. Сандов набрал полную грудь воздуха: