Иблан с отвращением всосал в себя теплый мохито.
— Мужской и женский, — хмуро заметил он. — Я не виноват, сам по телефону орал «дэнсинг», но производитель в Китае расслышал «фенсинг». А другие товары разве плохи? Детский парфюм «Штаны на лямках», младенческий освежитель «Ночной испуг», шампунь для мытья кошек «Мокрая киска»… по-моему, все удачно прошло… и газеты про них обпечатались…
Блаватская ухмыльнулась, почесав многоэтажный подбородок.
— Да, но освежитель для блох — это совсем лишнее, — зевнула она. — Равно как и ароматизатор свиней — ведь ни одной штуки фермеры не купили. Не звучит, имхо, слоган: «Дима Иблан — заставь свинью пахнуть гвоздикой!»
Под потолком включилась реклама партии «Царь-батюшка».
«Один государь строгой, другой ласковой! — поднял палец мужик в боярской шапке. — Один маленькой, а другой ишшо меньше! Первый-то, отец — по супермаркетам, а второй-то, блин — по кафе-мороженым! Двойной выбор… двойной успех!»
— Народ просто еще не распробовал, — возразил Дима, выключив рекламу. — Время должно пройти. В любом случае, гробница — хороший пиар, лишнее упоминание имени. Надо, дабы «Иблан» лез практически изо всех щелей.
— Ты чокнулся на этом пиаре, по-моему, — захохотала Блаватская, смех ее напоминал грохот ржавого ведра, арбузные груди колыхались в такт вибрациям. — Чего добился-то? С этого месяца, согласно опросам, ты главный объект ненависти населения — третий в рейтинге, после тещ и американцев. На Тимотэ покушений нет, захирел человек в забытьи… все на тебя переключились. Вспомни прошлую неделю — целых четыре машины у концертного зала в Смоленске разминировали. Народ озверел вконец.
Иблан дернул губой, зажав меж пальцев кроличью шерсть.
— Мамочка, не ты ли сама меня учила? — облокотился он на шкуру псевдомамонта. — Главное — пусть о тебе говорят, а что говорят — пофиг. Принцип звездности — не творчество, а лишь индекс упоминания в СМИ. Людям по хрену, если ты не пишешь песен пять лет, но залезь в декольте к Пугачевой — на обложку журналов попадешь, писаки в очередь выстроятся.
— Там чересчур много желающих, — скептически сказала Блаватская. — Запись каждый день с шести утра, и не протолкнешься. Кроме того, завели новое правило — к телу объекта допускают вьюношей не старше двенадцати лет. А тебе, если мне не изменяет память, стукнуло 28. Дед уже, щетина вовсю.
— Вот именно, — опечалился Иблан. — Одряхлел, а фанатки изменчивы. Сегодня лифчики на сцену летят, завтра сухой ромашки не дождешься. И езди потом в Романов-на-Мурмане, устраивай «чес» по поселкам нефтяников близ Тюмени, обсасывай «фанеру» за тыщу евро. Не дай Аллах такого никому. Знаешь, какой мой самый страшный сон? Сижу на кухне и тупо семгу ем, будто нищий… и ни коньяка, ни масла… спекся из-за отсутствия пиара. Может, в третий раз рискнуть на «Европовидение» съездить? А что, государям челом бить… меня вон, за прошлый раз в камергеры пожаловали, значит, понравилось выступленьице… август даже высочайше сказал: «Почему этот босой парень так воет? У него, что — ботинки украли?»