— Вы не пытались ее вытащить из воды?
Мужичок помотал головой, как отгоняющая слепней лошадь. По его испуганному лицу было видно — он и близко к трупу не подходил.
— Нет, что вы….Тут же сразу видно было — мертвая она совсем. Синяя же…
— Понятно, — протянул я. — А раньше ее не встречали?
Мужичок хмыкнул и как-то странно оскалился, обнажая ряд гнилых зубов. Улыбка, впрочем, быстро с его лица сползла, превратившись в жалобную гримасу.
— Так, это… я ж в лицо то ее не видел. Мало ли кто тут ходит? Молодежи тут ошивается…
— Почему?
— Так пляж же вон там, — мужчина махнул рукой в сторону спуска. — А сюда тоже ходят. Тут отмель и песочек есть, не везде камыш. Если компания небольшая, так они на этом пятачке поместятся. Опять же, дискотека тут через дорогу и бар недалеко.
— Вам надо будет еще следователю показания дать, — произнес я. — Пойдемте, я вас провожу.
— Хорошо, — согласился мужичок, — да и стульчик свой заберу.
Мы направились к прокурорше и Жоре. Подтолкнув оробевшего рыбачка поближе к народной власти, я сказал:
— Это вот, свидетель Михаил Табашников, он труп нашел.
Жора, чей монолог я прервал, недовольно покосился на свидетеля и закончил:
— …на левом предплечии рваные раны, оставленные, по всей вероятности, зубами животного, возможно крупной собаки.
— А следы давние? — спросила неприятная следовательница.
— Прижизненные, полученные вероятно незадолго до смерти, — пожал плечами Жора. — Я бы сказал — перед самой смертью.
— А приблизительное время? Когда ее убили?
— Ну, милая, кто ж вам так сразу скажет… На глазок, между двенадцатью и четырьмя утра.
— Я вам не милая, — отрезала дама. — Значит, между двенадцатью и четырьмя утра?
— Ну, тогда я вам тоже не святой дух, — обиделся Жора. — Милости прошу в морг, там и узнаете все подробности. Жмурка в холодной воде пролежала ночь и полдня. Я в причине смерти то не уверен, а вы у меня время спрашиваете… Сталина на вас нет…
Мне на мгновение стало весело. Когда Жора, коему не исполнилось еще и сорока, поминал Сталина, это выражало крайнюю степень его раздражения. Сейчас он замкнется и перестанет пояснять противной следовательнице все, что успел увидеть. Его заключение она увидит в самую последнюю очередь, как бы не наседала и не уговаривала. На все случаи жизни у Жоры была универсальная отговорка: вас тут много, а я у себя один. В любом случае, перемена Жориного настроения ничем хорошим не закончилась бы ни для следствия, ни для оперов, которые тоже были в этом заинтересованы. Поэтому я сделал шаг вперед и уже хотел вмешаться в диалог, как вдруг веселенькая мелодия откуда-то неподалеку, заставила его притормозить.