В общем поговорили. Выжал я его как губку, расспросив буквально обо всем что пришло на ум касательно как острова, так и архипелага в целом. Потом пришлось будить и опрашивать второго клиента, проверяя информацию от коллеги. В допросе посреди ночи, в лучших бериевских традициях, были весьма и весьма солидные плюсы. Помимо нервоза, нагоняемого мной и мамонтоподобными подчиненными, притащившими клиента, на меня работала его усталость, соответственно грамотно врать проблематично.
Хобарта я думал допросить последним, но так как уже светало, плюнул на это дело и лег спать. Я не доказательства по делу добывал, не искал ключи, для вербовки людей в замке и соответственно мне было совершенно неинтересно к какой купчихе ныряет сэр де Мор, пока мужа дома нет. Все что нужно нам на данный момент времени с приемлемой достоверностью я уже добыл, Хобарт мог только уточнить. Собственно излишние подробности даже могут быть вредны, ситуация уже изменилась, а спрогнозировать насколько — невозможно. Можно запутаться в собственных штанах.
Когда меня разбудили, солнце давно уже встало, геройский личный состав вытаскивал на берег корабли, ставил камнеметы и копал землю укреплений, бросать корабли без охраны, было бы очень опрометчивым решением. Старшим в "корабельном" лагере Бруни решил оставить Хадда. Последний мальчиком был большим, поэтому не возражал. Ценность кораблей понимали все. Вдобавок с ситуацией примиряло командование над кораблями блокирующими остров. Важность чего осознавалась еще более.
Повезло мне с друзьями. Причем не только в высших эшелонах власти, но и внизу.
* * *
К сожалению, у города лагерей пришлось разбивать двое. Основной перекрывающий сообщение города и замка, ворота которых смотрели друг на друга и вспомогательный, где расположился мой отряд, держа городские ворота номер два.
Все население острова в городе укрыться частично не сумело, частично не смогло, частично не пустили. Последнее касалось той самой припортовой швали, которую так не любила городская стража. Более того, нежелательный контингент еще и выкинули из-за городских стен. Как мне довели в ходе допросов выброшенные из города пролетарии и прочий социально близкий элемент, ополчение, ведомое стражей, тупо прошлось по бичхатам, вырезая всех пытающихся сопротивляться и задерживая остальных. Лачуги с внешней стороны вообще пожгли, прибавив стимулов шантрапе, убраться и оттуда. Контингент подобным отношением к ним был крайне обижен. Правда, стучать в грудь копытом о том, как бы они защитили родину, если бы им дали, не один передо мной не стал, поскольку все совершенно обоснованно считали, что я такой позиции не пойму. Долбили в грудь в стиле Кинг-Конга они по другому поводу, сдавая, все что знали, о чем догадывались или, что предполагали относительно города и его обитателей, не оценивших их патриотический порыв отсидеться от страшных орков за городскими стенами.