Слушай, Стёпа. Честно говоря, меня твои золото-торговые фокусы интересуют постольку-поскольку, и статью двести восемь я тебе процитировал скорей для общего развития. Как в сказочке: «В некотором царстве, в некотором государстве…» Чтобы перспективу дать. Меня же интересует нечто другое. Кто знал, что в тот день у тебя будет целая куча золота? Ну что ты молчишь, как статуя раненого грека? Хочешь сказать, что куча оказалась не такой уж и большой? Сомневаюсь. У тебя три ножевых, и это чудо, что я сейчас тут с тобой лялякаю. Значит было из-за чего рисковать ребятишкам. Верно? Тогда в чём же дело? Кто мог подсказать клоунам этим бритым о золоте твоём? А? Опять молчишь? Может, тебе плохо? Сестричку позвать? Н-да. Ладно, тогда опять придётся самому догадываться. Подсказать мог тот, кому это золотишко предназначалось и кто в силу своей природной жадности не захотел выкладывать за него денежки.
— Я ничего не знаю.
Боже мой, сколько раз я слышал эти четыре слова. Их надо золотыми буквами высечь на воротах всех тюрем мира. Потому что это самые распространённые слова в юрисдикции. Мало того, что их наизусть знают все преступники, так теперь ещё и потерпевшие пытаются освоить.
Ладно, пора сматывать удочки. Стёпа на откровенный разговор не настроен. Я записал его крайне скудные воспоминания и поднялся со стула.
— Слушай, больной. Честно скажи, тебе вообще хоть что-нибудь надо? Чтобы мы кого-нибудь искали, чтобы сажали?
— Не знаю.
— Да ты ничего не знаешь. Только вот что я тебе на прощанье скажу. Сейчас от твоего желания уже ничего не зависит. Хочешь ты, не хочешь, а у тебя тяжкие телесные. А поэтому дело будет возбуждено безо всякого твоего хотения-нехотения. Просто по нашему велению. А раз так, мне придётся искать того, кто посадил тебя на перо. И когда я его найду, если, конечно, найду, попробуй только, инвалид, не опознай его! Вот тогда я тебе точно двести восьмую нарисую! Понял? А теперь лечись.
Я вышел из палаты. Ну, точно овцы. Режьте нас, мы для этого и существуем.
Спустившись вниз, я прошёл в кладовую, где хранились вещи больных и раненых. Там, в присутствии кастелянши, я принялся изучать содержимое Стёпиного гардероба. Никакого золота я, естественно, не нашёл. Не очень-то и надеялся. В кошельке, кроме денег, тоже ничего не оказалось. Вот записная книжечка — это куда лучше. Это самый хороший источник информации. Говорит больше, чем хозяин. Так, присядем и почитаем.
Телефонов не так уж и много. Стёпа не член парламента и не председатель всех капиталистов России. Связями ещё не оброс. Однако попробуй узнай, кто тут кто. А проверить пусть даже небольшое количество телефонов у меня нет никакой возможности. Я ведь одной ногой за бортом. Но вот этот телефончик я, пожалуй, перепишу. Нет, в нём ничего такого необычного не наблюдается. Просто семизначный номер напротив имени-отчества.