В семь утра Харри вошел в камеру предварительного заключения № 23, и за ним закрыли дверь. На нарах сидел Беккер и без всякого выражения смотрел на него. Харри уселся на стул, который прихватил из комнаты охраны и поставил в центре пятиметровой камеры полицейского управления.
Вопреки всем правилам он предложил Беккеру сигарету из довольно помятой пачки «Кэмела».
— Здесь вряд ли разрешено курить, — сказал Беккер.
— Если бы я торчал тут с перспективой на пожизненное, — ответил Харри, — то рискнул бы.
Беккер молча смотрел на него.
— Берите-берите. Лучшего места для курения тут не найти.
Профессор криво улыбнулся и взял протянутую сигарету.
— С Юнасом все в порядке, — сообщил Харри, вынимая зажигалку. — Я поговорил с Бендиксенами, и они согласились взять его к себе на несколько дней. Мне, конечно, пришлось здорово полаяться с Охраной детства, но в итоге я их убедил. К тому же прессе о вашем аресте мы пока не сообщили.
— Почему? — спросил Беккер и осторожно наклонился над пламенем зажигалки.
— Я к этому еще вернусь. Вы должны понять, что, если вы не станете сотрудничать, я не смогу дальше скрывать эту информацию от журналистов.
— А, вы — добрый следователь. А злой — тот, что допрашивал меня вчера, да?
— Правильно, Беккер, я — добрый следователь. И я бы хотел задать вам несколько вопросов без протокола. Все, что вы расскажете, не будет, да и не может быть использовано против вас. Вы согласны отвечать?
Беккер пожал плечами.
— Эспен Лепсвик, который допрашивал вас вчера, думает, что вы лжете. — Харри выпустил дым в сторону от датчика пожарной сигнализации на потолке.
— О чем?
— О том, что в гараже у Камиллы Лоссиус вы только поговорили с ней и сразу ушли.
— Но это правда.
— А он думает, что вы похитили ее, убили и расчленили тело.
— Да это же безумие какое-то! — перебил его Беккер. — Мы просто поговорили с ней, правда!
— А почему же вы отказываетесь сообщить нам, о чем был разговор?
— Я уже сказал: это частное дело.
— И вы заявляете, что вы звонили Идару Ветлесену в день его убийства тоже по частному делу, так?
Беккер поискал глазами пепельницу:
— Слушайте. Я не совершил ничего противозаконного, но я отказываюсь отвечать на вопросы, пока не приедет мой адвокат. Он будет здесь сегодня же.
— Вчера вечером мы предлагали вам адвоката, который мог приехать немедленно.
— Мне нужен нормальный адвокат, а не какой-нибудь там… общественный. Вам не кажется, что пора объяснить мне, почему вы думаете, что я что-то такое сотворил с Лоссиусовой бабой?
Харри изумился такой формулировке, вернее, самому словечку — «баба».