Станислав продолжал фильтровать взглядом потенциальные опасности. Ситуацию оценил на троечку.
– Я войду с главного входа, а ты обойди вокруг и зайди с тыла, – предложил он Черушину.
Обычно при работе с Гуровым с тыла заходил сам Крячко. Но теперь он мог позволить себе выступить в главной роли.
Если бы не надпись на вывеске, ни одному посетителю не пришло бы в голову назвать данное заведение рестораном. Так, обычное кафе. Впрочем, кухня здесь, кажется, была вполне удовлетворительной. По крайней мере, в поле видимости никого не тошнило. Эффектная блондинка Элеонора сидела за столиком у окна и пила кофе, причем с видимым удовольствием. Крячко подошел к ней и отвесил легкий поклон.
– Здравствуйте. Вы меня узнали?
– Да. Присаживайтесь. Хотите кофе?
– Спасибо, лучше пива. И в другой раз, – отшутился Крячко. – Значит, вы меня не забыли?
– Вы приезжали тогда вместе с этим вашим Клинтом Иствудом, который потом подрался с Алексеем, – ответила блондинка. – Я хотела встретиться с вами не только потому, что страдаю манией преследования. Перед смертью Алексей оставил мне папку. Он велел, если с ним что-то случится, отдать ее вам или вашему напарнику.
Крячко напрягся:
– Папка с вами?
– Нет, я ее спрятала в надежном месте.
Крячко перестал улыбаться.
– Надеюсь, это место действительно надежное. Сейчас мы выйдем отсюда, поедем, заберем вашу папку и отвезем вас вместе с ней к нам в управление. И забудьте о мании преследования. Вам больше ничто не угрожает.
По беглому взгляду Элеоноры, брошенному ему за плечо, и по тени, упавшей вдруг на пол, Станислав понял, что позади него кто-то стоит. Вряд ли это был Черушин, тот должен был показаться с другой стороны.
Станислав сделал вид, что потянулся через стол за солонкой, привстал и ногой, как бы случайно, лягнул стул. Позади себя он услышал всхлип и грубую площадную брань. Он оглянулся. Подозрения подтвердились. Один из группы «алкашей», отиравшихся возле ресторана, сейчас торчал у него за спиной. Собственно, и не торчал, а, согнувшись, усиленно тер ушибленную ногу.
– Извините, – сказал Крячко, – за то, что слабо ударил. Чего надо?
Неизвестный, видимо, искал повод, чтобы придраться к Станиславу и его собеседнице, но так и не нашел. Вместо этого он разразился новым потоком ругательств.
– Нехорошо, – ввернул Станислав любимое гуровское словечко. – Нехорошо так выражаться при детях.
Грубиян на секунду смутился и повел глазами в поисках несуществующих детей. Крячко, не теряя времени, сунул ему кулаком под дых. Убеждение подействовало, грубиян моментально перестал сквернословить.