Кибитка снаружи не казалась большой, но все артисты смогли разместиться в ней на ночлег. Они долго не могли угомониться: с глаз Аренского постоянно кто-то пропадал. То он разыскивал Герасима с Катериной. "Молодых" — как в шутку он их назвал — уже с час не было не видно и не слышно.
— Герасим! Катерина! — кричал в темноту Аренский.
— Идем мы, идем, чего раскричался! — вполголоса увещевал его Герасим, выходя из-за кустов со смущенной Катериной. — Уже и прогуляться нельзя…
— Как маленькие, ей-богу, — сердился Аренский, — война, на кого угодно наткнуться можно; незнакомый лес, неразорвавшийся снаряд, мина, наконец…
— Ведмидь, — подсказала хихикнувшая Катерина.
— Есть кое-что и пострашнее медведей, — не унимался тот. — Один поручик дисциплинированный. Лежит себе…
— А с удовольствием побегал бы, — проговорил сквозь зубы Зацепин, все тело которого к ночи превратилось в комок пульсирующей боли; он так мечтал, что придет Ольга, положит на лоб прохладную ладонь, а она исчезла куда-то на целую вечность!..
Ольга стояла поодаль и, не видимая в темноте товарищам, разговаривала с Татьяной.
— Почему такая таинственность? — удивилась было она, когда цыганка неслышно тронула её за плечо и шепнула на ухо:
— Отойдем!
— Кого-нибудь боитесь?
— Нет… но муж не любит, когда я разговариваю с гадже… просто так. Не гадаю, не зарабатываю деньги… Детей-то кормить надо…
— Так у вас женщины деньги зарабатывают?
Татьяна усмехнулась.
— А ты думала, для своего удовольствия мы гадаем, попрошайничаем. Многие хорошие цыганки и детей, и мужа кормят…
— А вы… хорошая цыганка?
— Ромы, что чужаков жалеют, — плохие. Табор смеется, ром бьет.
— Как — бьет?!
— Кнутом, моя золотая, кнутом… Потому и пришла к тебе, хоронясь. Больно к сердцу ты мне припала. И не хочу думать, а думаю… Карты даже на твою жизнь бросила. Видно, душа моя по дочери тоскует: восемь сыновей у меня, а дочки — ни одной… По делу я пришла, мазь твоему раненому принесла.
— Какой же он — мой? — смутилась Ольга.
— Если и не твой, то захочешь — твоим станет… Совсем ребенок ты, от пустяка смущаешься. Я в твоем возрасте уже двух сыновей родила… Ладно, не буду. Займемся делом: пусть ваш большой мужчина положит больного к костру, да сучьев подбросьте. Покажу вам, как больному мазь втирать. Через два дня он совсем здоровым станет.
Забравшиеся было в кибитку Катерина с Герасимом охотно включились в хлопоты по лечению поручика, женщины быстро соорудили у костра импровизированную лежанку, а Герасим, как ребенка, положил на неё принесенного на руках Зацепина, невзирая на отчаянные протесты последнего.