— Значит, он думает, что убийца в замке живет?
— Кто знает, что он думает? Привидение — не живой человек.
— За что же его расстреляли?
Ян всерьез увлекся разговором с Марией, присел у кухонного стола, а та, довольная его неподдельным интересом, просто положила перед ним картошку и нож — мол, чисти! — и продолжала рассказывать:
— Пан Зигмунд считает, будто граф — самый большой враг людей, потому как безбожник, злодей, разрушитель спокойствия. Таких людей с этой, как её, леворюцией, много развелось. Они так себя называют: большаки. Чем больше людей изведут, тем лучше. Голодом народ морят, иноземцам все распродали, и хоть пан Зигмунд с немцами тоже знакомство водит, а недоволен, что большаки немцам земли за просто так отдали. Воевать не хотят. Боевого духа у них нет. Покойный граф вроде по русским частям ездил, уговаривал солдат не воевать. А ещё говорил, что всех богатых надо поубивать, а их добро отобрать и между всеми поделить.
— Так разве он сам не был богатым?
Кухарка от возмущения стукнула ножом по столу:
— Свое богатство-то они, видать, проели, вот на чужое и зарились. Только я тебе скажу, мне такого добра не надо, если из-за него кого-то жизни лишили! Когда сам это добро не наживал, кровью-потом не поливал, то и ценить да беречь не станешь. Все прахом пойдет! Как придет, так и уйдет!
— Все кликушествуешь, Мария, — вмешался в разговор подошедший Иван.
— Ой, напугал ты меня! — махнула на него рукой вздрогнувшая от неожиданности кухарка. — Как кот к мыши всегда подкрадываешься… Знаю, ты надо мной втихомолку насмехаешься, дурой считаешь, а я многое могла бы тебе порассказать!
— Свят-свят, Мария, когда это я насмехался?
— Ладно, я не сержусь, только учти: дура-то я дура, а знаю: ты не тот, за кого себя выдаешь.
— А кто я — рыцарь Ольгерд?
— Не смейся, я всю жизнь среди богатых живу, знаю, кто хозяин, а кто слуга.
— Интересно, кто все-таки я?
— Ты — хозяин, а слугой прикидываешься. Не знаю, какая тебе от этого корысть? Может, ты что худое хочешь пану Зигмунду сделать? Гляди у меня!
— Господь с тобой, Мария, мне жизнь дорога… А ты с кем-нибудь ещё своими соображениями делилась?
— Пан Зигмунд, думаю, сам заметил. Шутил: мол, наш камердинер не иначе в па… пу… не помню, в каком-то корпусе обучался. Посмотришь, как есть изволит, — ну, чистый граф!
— И давно он так шутил?
— В аккурат перед отъездом. Я, говорит, в Бонн заеду, уточнить кое-что требуется, а тогда уж… Что "тогда" — так и не сказал. Завтра обещался прибыть, все и узнаем.
— Узнаем… Ладно, Мария, забираю у тебя Яна.
— Так Юлия распорядилась…